Алексеев Ю.Г. Поход 1477

Еще одна замечательная статья Юрия Георгиевича Алексеева, посвященная походу 1477 года против Великого Новгорода, закончившегося окончательным его подчинением Москве и упразднением республики: Алексеев Ю.Г. Поход 1477 г. // Исследования по русской истории и культуре: сборник статей к 70-летию профессора Игоря Яковлевича Фроянова. М.: Парад, 2006. С. 341 - 372.

События, приведшие к ликвидации Новгородской вечевой республи­ки, хорошо изучены в литературе. Задача настоящего очерка — просле­дить только один, военный, аспект этих событий.

По данным великокняжеской летописи (далее — ВКЛ), решение о по­ходе на Новгород было принято в мае 1477 г. после того, как послы вели­кого князя в Новгороде доложили о мятеже на вече, где были убиты сто-ронники великого князя, а противники его «взбесневша, аки пьянии... и к королю паки всхотеша»¹.

Как и в 1471 г., походу предшествовала идеологическая подготовка.

Великий князь «приходит ко отцу своему, митрополиту Геронтию, възвещая ему Новгородское преступление крестного целования». «То же возвещает и матери своей, и братии своей и бояром, и воеводам своим, и възверже оттоля на Новгород гнев свой». По благословению митрополита и еже о нем священного собора архиепископ и епископ и всего священ­нического чина тако же и советом матери своея и молитвою, и братии своея думою и бояр своих и князей и воевод», великий князь «въоружается на свою отчину, на отступников и крестного целования преступников». Сле­дует посещение монастырей и церквей и рассылка милостыни «по собор­ным церквам и монастырем и по всем церквам».

Из военно-политических мероприятий ВКЛ упоминает только, что ве­ликий князь «посылает... в Тферь к великому князю Михаилу прося у него помочи на Новгород». И Михаил Тверской «ни мало ослушася помылает князя Михаила Федоровича Микушинского со многими вой своими». По­сылает великий князь «...братии своей... тогда сущей уже в своих отчинах веля им идти коему ждо от себя к Новугороду».

Таким образом, как и в 1471 г., поход на Новгород должен был носить характер общерусского предприятия под водительством великого князя.

Формальное объявление войны последовало 30 сентября, когда в Нов­город была послана складная грамота с подьячим Родионом Богомоловым.

Поход великого князя начался 9 октября «в четверток, на память свя­того апостола Иакова Алфеева». С этого времени начинаются записи по­ходного дневника.

Великий князь «сына своего великого князя Ивана остави на Москве». Вместе с великим князем в поход «вышел брат его князь Андрей /341/ Меньшой». Следует распоряжение: «Даньяру царевичю Касымову сыну велел [великий князь. — Ю. А.] идти на Клин наперед себя за 4 дни, да ко Твери да к Торжьку». Татарская конница составила, таким образом, первый эше­лон войск».

Сам великий князь шел на Волок, «с ним и братиа его князь Андрей Меньшой». «Обедни слушал князь великий на Волоце октября 14, да ел и пил у брата своего князя Бориса».

На Волоке же прибыл к великому князю «хидырщик», посланный Михаилом Тверским «отдавати кормы по отчине своей», т. е. обеспечи­вать продовольствием войска великого князя при их движении по Твер­ской земле. От Волока великий князь пошел на Торжок через Микулин, а Андрей Меньшой — через Старицу. В обоих случаях великокняжеские войска шли по Тверской земле, оставляя Тверь справа, т. е. обходя ее с запада. На первом стану от Волока, в Лотошине, великого князя встретил от имени Михаила Тверского князь Андрей Борисович Микулинский «звати хлеба ести».

16 октября великий князь получил донесение от своего наместника в Торжке о прибытии в Торжок новгородского посланца просить об «опасе для начала переговоров. Раньше этого, еще до начала похода, в Торжок прибыл с той же просьбой Федор Калитин, староста Даньславской улицы

Обоих посланцев велено было держать в Торжке до приезда великого князя.

19 октября, воскресенье. Великий князь въехал в Торжок и принял здесь двух новгородских бояр, которые били ему челом в службу.

21 октября, вторник. Великий князь отпустил из Торжка князя Васи­лия Васильевича Шуйского воеводой и наместником на Псков, «а Псков} князем», по челобитью псковичей.

23 октября. Выехал князь великий из Торжка, а пошел ратью на Нов­город, а шел от Торжка на Волок [Вышний Волочек. — Ю. А.], а оттоле меж Яжелбицкой дороги и Мсты».

Здесь же были отданы новые распоряжения.

Царевичу Данияру «ити от Торжку по за Мсте, и с ним воевода вели­кого князя Василий Образец з Борисовичи»².

«А по своей стороне Мсты велел ити князю Данилу Холмскому, а с им дети боярские Двора его многы, да Володимерцы, да Переяславцы, и Ко­стромичи вси.

Да тою же дорогою велел ити боярам своим и тверичем, Григорию и Ива­ну Никитичем, с Дмитровцы и Кашинцы, которые служат великому князю.

А по правую же себя велел ити межи свое дороги и Мсты князю Се­мену Ивановичю Ряполовскому, а с ним Суздальци и Юрьевци.

А по левой руке от себя из Торжьку на Демон брату своему князю Ан­дрею Меньшому, а с ним воевода великого князя Василей Сабуров с Рос-товци и Ярославци, и Угличаны, и Бежичаны, и которые служат великому князю, и матери своей воеводе Семену Федоровичю ити Тешку с Двором ее с ним же ити велел.

А межи Деманские в дороги и Яжелбицкые велел ити князю Алексан­дру Васильевичу да князю Борису Михайловичю Оболенским, а со князем Александром Колужане и Олексинцы и Серпуховичи, Хатуничи, и Моск­вичи, и Радонежци, да Новаторжцы, Берновы и Глуховы, а со князем Бо­рисом Можайцы, Волочане и Звенигородцы и Ружане, которые служат великому князю.

А по Яжелбицкой дороге велел ити Федору Давидовичу, а с ним дети боярские из Двора великого князя, да Коломничи все.

А по той же дороге велел ити князю Ивану Васильевичю Оболенско­му, а с ним брати его, вся Оболенские князи, да и многие великого князя Двора, дети боярские».

Перед нами фактически разрядная запись (РЗ), включенная в ПД. Это свидетельствует о тесной связи составителей обоих документов — о их принадлежности к канцелярии великого князя, из которой функциональ­ные ведомства еще не выделились как органические самостоятельные структуры.

По существу своему запись от 23 октября рисует состав и организа­цию великокняжеского войска и операционные направления похода.

Организационно войска имеют две ступени. Низшую составляют тер­риториальные (городовые) подразделения, создаваемые в ходе мобилиза­ции. Высшую — оперативные соединения, формируемые согласно раз­рядным записям. Двадцать семь территориальных частей (полков) сводятся в восемь оперативных соединений во главе с воеводами, назна­ченными великим князем. Каждое из этих соединений имеет самостоя­тельный маршрут движения.

Войска идут в общем направлении на Новгород несколькими парал­лельными колоннами. В результате этого значительно ускоряется общий темп движения, зоной боевых действий сразу охватывается большая тер­ритория противника, а сосредоточение неприятельских сил для отпора за­трудняется.

При назначении маршрутов могли преследоваться определенные опе­ративные цели.

Отправка конницы на правый берег Мсты могла иметь целью:

- разорение вражеской территории; /343/

- недопущение подхода к Новгороду сил из восточной части его вла­дений (Бежецкая пятина);

- обеспечение возможности переправы главных сил через Мсту, если в этом возникнет потребность.

Татарская конница царевича Даньяра идет на правом фланге — за Мстой. При Даньяре — воеводы великого князя, осуществляющие, веро­ятно, функции контроля над царевичем.

Воевода Василий Образец идет, очевидно, во главе конного отряда. сопоставимого по маневренности с татарской конницей. Кто же входит в состав этого отряда? Текст, читаемый в ВКЛ, вызывает удивление: во всех остальных случаях запись от 23 октября после имени воеводы перечисляет названия городовых полков, отданных под его начало.

В тексте ПД, приведенном в Соф. II, в соответствующем месте чита­ем: «Василий Образец с Боровичи»³, т. е. как обычно, приводится название территориального полка.

В Никоновской летописи: «Василий Образец Борисовичъ»⁴, что явно неверно: Василий Образец имел отчество «Федорович»⁵. В первоначальном тексте, по-видимому, было написано «Боровичи», что и воспроизвел писец Соф. II . Переписчики же ВКЛ, т. е. летописи по Уваровскому спи­ску, и Никон. при передаче текста сделали ошибку — каждый свою.

Левее Мсты идет соединение князя Данилы Холмского, в состав кото­рого, по-видимому, входит большая часть Двора и три городовых полка из коренных великокняжеских уездов. Эти силы возглавляются лучшим вое­водой. С этими же силами следуют тверские бояре, только что перешед­шие на службу великому князю, и служилые люди из недавно присоеди­ненного Дмитрова⁶, а также тверского Кашина, перешедшие на великокняжескую службу.

Это последнее явление представляет большой интерес. Тверское вели­кое княжение формально сохраняло свою независимость и в походе 1477 г. выступало в союзе с великим князем. Но в Кашинском уезде уже есть дети боярские, которые служат не своим князьям, а непосредственно великому князю Московскому. Докончания между Тверью и Москвой та­кой возможности не предусматривают. Издавна сложившаяся формула союзного договора между Москвой и Тверью, повторенная в очередной /344/ раз в докончании великого князя Ивана Васильевича с Михаилом Твер­ским (не позднее 1464 г.), исходит из идеи территориальной целостности Тверского великого княжения: «А которые земли и воды потягли к нашей отчине, ко Тфери и к Кашину... того ти, брате, подо мною... не искати... ни... под моими детьми... ни под нашею братьею меньшою». Союз между великими князьями Тверским и Московским формулируется в самом об­щем виде и строго симметричен «быти... нам... заодин... на всякого на нашего недруга». В случае нападения «царя» или «рати татарской» требо­валось «помочь послати вправду, без хитрости». В случае нападения Лит­вы, ляхов или немцев надлежало союзному великому князю «самому на конь всести и своею братьею молодшею»⁷.

Однако за время после этого докончания в реальной действительности произошли большие перемены. Весной 1476 г. ВКЛ отмечает переход на службу великому князю большой группы тверских служилых людей⁸. Не с этим ли событием связана коммендация кашинских детей боярских? Во всяком случае она свидетельствует — как и переход тверских бояр — об ослаблении военно-служилой организации Тверского великого княжения и соответственно об усилении военной организации великого княжения Московского. Вчерашние тверские бояре идут в поход со служилыми людьми великого князя из тверского Кашинского уезда. Видно, как мос­ковская служилая система глубоко проникает внутрь формально незави­симого Тверского великого княжества.

Между главными силами и Мстой следует соединение князя Ряполов-ского, составленное из служилых людей старых великокняжеских городов. Все эти силы двигаются в общем направлении на Яжелбицы.

Левую группу, идущую на Демон, возглавляет князь Андрей Меньшой с воеводой великого князя Василием Федоровичем Сабуровым. В состав этого соединения входят служилые люди городов, сравнительно недавно присоединенных к великому княжению (в течение ближайших 10-15 лет)— ростовцы (с 1473 г.) и ярославцы (с 60-х гг.). Вместе с ними идут служилые люди Углицкого и Бежецкого уездов. Эти уезды формаль­но входят в состав удела князя Андрея Большого, но часть местных слу­жилых людей уже командировалась великому князю. Это весьма важный факт, свидетельствующий о процессе распада прежних удельно-княжеских служилых корпораций, которые заменяются прямыми связями местных детей боярских с великокняжеской властью.

В этой же группе следует Двор великой княгини Марии Ярославны во главе с ее воеводой — родным братом Василия Сабурова. Во владения /345/ великой княгини, как известно, входил Ростов — все ростовцы следуют в поход в одном соединении.

Соединительное звено между левофланговыми силами князя Андрея Меньшого и главными силами составляет группа князей Оболенских — одиннадцать городовых полков, разделенных между двумя воеводами. Шесть из этих полков, идущие с князем Александром Оболенским, по-видимому, первым воеводой, составлены из служилых людей, давно тя­нущих к Москве. Исключение составляют новоторжцы — жители погра­ничного и спорного с Новгородом уезда. Со вторым воеводой, князем Бо­рисом Оболенским, идут служилые люди городов, еще недавно входивших в уделы. Можайск по духовной Дмитрия Донского был дан его третьему сыну князю Андрею, а после него перешел к старшему из Анд­реевичей — Ивану. С 1454 г. он непосредственно тянул к Москве, но по духовной великого князя Василия был дан его второму сыну Юрию. Толь­ко в 1472 г. Можайск вернулся под власть великого князя. Таким образом, служилые люди Можайска за тридцать лет четыре раза меняли своего сю­зерена.

Волок и Звенигород вообще не входят в 1477 г. в состав владений ве­ликого князя Ивана, а принадлежат соответственно князю Борису и князю Андрею Большому, Борису же принадлежит и Руза. С князем Борисом Оболенским идут служилые люди этих городов, которые теперь служат не своим князьям, а самому великому князю. Легитимность такого явления издавна признавалась межкняжескими докончаниями: «А которые, брате, бояре и дети боярские служат мне, великому князю... а живут в твоем уделе, и тем ходити со мною, с великим князем, и с нашими воеводами»⁹. Признавалось симметричное явление: служилые люди удельного князя, живущие на землях великого князя, идут в поход с воеводою своего кня­зя¹⁰. Однако фактически это явление было далеко не симметричным. Рас­пространение великокняжеских служилых отношений на земли удельного князя ослабляло суверенность последнего и реально усиливало его зави­симость от великого князя. Одновременно оно усиливало военную мощь великого князя и действенность его руководства войсками.

По Яжелбицкой дороге идет воевода Федор Давыдович Хромой, обла­дающий большим военным опытом, и с ним крупные силы Двора великого князя, а также «вси Коломничи» и Коломенский полк. Связь Федора Давыдовича с этим полком известна еще по кампании 1472 г. против Ахмата, видимо, он был наместником на Коломне. Надо полагать, что по этой до­роге, со своим Двором, шел и сам великий князь со своей Ставкой. /346/

По той же дороге идут князья Оболенские со своими собственными служилыми людьми во главе с князем Иваном Васильевичем Стригой, ви­димо, наиболее авторитетным представителем их рода. Перейдя на службу к великому князю еще в XIV в., князья Оболенские сохранили свои уделы, превратившиеся в вотчины с остатками суверенных прав. С ними идут и дети боярские Двора — вероятно, для контроля над удельно-княжескими отрядами.

Великокняжеские войска вступили на Новгородскую землю. Поход­ный дневник продолжает фиксировать события.

27 октября. Великий князь на Вышнем Волочке.

28 октября. Он на Березке.

2 ноября. На стане в Турны. Приехали псковские послы (с известием о пожаре во Пскове). Походный дневник включает текст грамоты, которую привез псковитин Харитон Качалов: «Господину государю великому кня­зю Ивану Васильевичу, царю всея Руси... По вашему государей наших велению, что есми в другой ряд складную послали к Великому Новугоро-ду, и наши взметчики в Великом Новегороде взметную положили, да и в Псков приехали. И нынеча по нашим грехом весь город Псков вех горел» (представляет интерес титулование великого князя).

Таким образом, выступление войск Господина Пскова составляло — как и в 1471 г. часть плана кампании. Но бедствие, обрушившееся на го­род (по данным Псковской летописи — 10 октября) спутало все карты и заставило отложить начало похода.

4 ноября. Болблево. Прибытие князя Михаила Федоровича Микулин-ского с тверскими войсками. Велено идти по дороге за великим князем.

19 ноября на стану на Палинах «князь великий полки уряди, учинил, которому где быти».

Если распоряжения 23 октября могут рассматриваться как походные разряды, то запись 19 ноября фиксирует разряды в полном смысле сло­ва— формирование полков как оперативных соединений: Передового, Правой Руки, Левой Руки и полка великого князя (т. е. Большого полка). «Уряженье» полков проведено на стану, во время похода, также как это делал (по летописным данным) Дмитрий Донской. Запись об этом «уря-жении», т. е. разрядная запись, воспроизведена в ПД.

Запись 19 ноября.

Передовой полк.

Кн. Андрей Меньшой.

Воеводы:

1. Кн. Данило Холмский с Костромичи.

2. Федор Давыдович с Коломничи.

3. Кн. Иван Васильевич Оболенский с Володимерцы. /347/

Правой Руки.

1. Кн. Андрей Большой.

2. Тверской воевода кн. Михаил Федорович Микулинский с Тверичи.

3. Воеводы великого князя Григорий и Иван Жито Никитичи с Дмитровцами и Кашинцами.

Левой Руки.

1. Кн. Борис [Васильевич].

2. Кн. Василий Михайлович Верейский.

3. Воевода княгини Марии Ярославны — Семен Пешок. 

«У себя в полку».

1. Кн. Иван Юрьевич с Боровичи.

2. Василий Образец с Боровичи.

3. Кн. Семен Ряполовский с Суздальцы и Юрьевцы.

4. Кн. Александр Васильевич [Оболенский] с Колужане, Олек-синцы, Серпуховичи, Хотунцы, Москвичи, Радонежцы, Новоторжцы.

5. Кн. Борис Михайлович Оболенский с Можайцы, Волочане, Звенигородцы, Ружане.

6. Василий Сабуров с Галичане, Ярославцы, Ростовцы, Угле-чане, Бежане, Переяславцы — все, Муромцы — все — в полку у вели­кого князя.

Различия между росписью 23 октября и разрядами 19 ноября очень небольшие. Оперативные соединения («полки» во главе с воеводами вели­кого князя) были сформированы уже в Торжке, в Палинах они только по­лучили более четкую организацию.

Можно ли проследить какую-то закономерность, какой-то исходный принцип в формировании оперативных полков из территориальных?

В РЗ 19 ноября перечислено всего 30 территориальных полков, све­денных в четыре оперативных полка.

Передовой — П — 3

Правой Руки — ПР — 3

Левой Руки — ЛР — 3

«У себя» — 21

Такое распределение сил показывает, что на полк и П, ПР, и ЛР возла­гались частные задачи, а основные силы держались компактно, составляя резерв главного командования для решения основных задач.

Передовой полк является передовым эшелоном всего войска. Сюда входят городовые полки самых «коренных» старых городов, тянущих к великому князю на протяжении жизни нескольких поколений. Из трех воевод этого полка два обладают наибольшим боевым опытом, в частно­сти, в кампаниях 1471  и 1479 гг. Федор Давыдович Хромой был, /348/ очевидно, наместником на Коломне — этим, вероятно, и объясняется назначение Коломничей в Передовой полк. Назначение во главе Передового младшего из братьев великого князя имеет, скорее всего, формальное, титулярное значение.

ПР состоит из служилых людей трех городов. Только один из этих го­родов — Дмитров — является собственно великокняжеским, и то лишь с недавних (1472) пор. Два других — в политическом отношении с великим князем формально не связаны, это тверские земли. Можно предполагать, что князь Андрей Большой ведет с собой служилых людей своих уездов (кроме тех, которые уже служат великому князю). Из трех воевод этого полка — один служит великому князю Тверскому, а два других — вче­рашние тверские бояре, только полтора года назад перешедшие на велико­княжескую службу. Такое сосредоточение тверских служилых людей в одном оперативном полку может свидетельствовать о большой степени доверия к ним со стороны великого князя или, другими словами, о сбли­жении московской и тверской служилых систем.

В состав ЛР включаются полки удельных князей — Василия Верей­ского и Бориса Волоцкого, а также великой княгини Марии Ярославны во главе с ее воеводой.

Один из предводителей этого полка князь Василий Верейский, отли­чившийся в кампании 1472 г. в боях под Алексином.

Две трети городовых полков идут вместе с великим князем. Фактиче­ски они составляют то, что в позднейших РЗ называется Большим полком. Во главе этих сил шесть воевод.

Старейший из них — князь Иван Юрьевич Патрикеев, родственник великого князя, известный как воевода еще с 50-х гг., но не имеющий осо­бых боевых заслуг.

Второй воевода — Василий Федорович Образец — непосредственно возглавляет служилых людей Боровского уезда, где, очевидно, он был на­местником¹¹. Боровск, принадлежавший некогда к Серпуховскому уделу князя Василия Ярославича, а еще ранее — к уделу Ярослава — Афанасия Владимировича, с 1456 г. входит непосредственно в состав великого кня­жения и местные служилые люди могли вполне проникнуться традициями великокняжеской службы. Как и Коломничи, Боровичи идут под началь­ством своего наместника.

В известных нам случаях во главе городовых полков стоят наместни­ки. Но по какому принципу формируются соединения, состоящие из не­скольких городовых полков, остается неясным. /349/

Во всяком случае, во главе городовых полков назначались не случай­ные люди, а те, кто так или иначе был связан с этим городом (города­ми) — как наместник или, может быть, крупный вотчинник.

Третий воевода — князь Семен Иванович Ряполовский, возглавляет Суздальцев и Юрьевцев. Это старые великокняжеские города, густо про­питанные местными удельно-княжескими традициями — Ряполовские, в частности, родовые вотчинники Юрьевского уезда. Сам князь Семен Ива­нович, по имеющимся данным, был наместником в Суздале. Можно вы­сказать предположение, что территориальный полк князя Семена состоял в какой-то мере из тянувших к его вотчине служилых людей «второго по­рядка» — его собственных министериалов.

Князь Александр Васильевич Оболенский возглавляет служилых лю­дей семи городов. Четыре из них до середины 50-х гг. входили в Серпу­ховской удел, но за двадцать лет могли проникнуться традицией велико­княжеской службы. (То же можно сказать и о Радонеже.) Как реально формировалась эта традиция, можно представить из рассказа Ермолин­ской летописи о деятельности князя Ивана Васильевича Стриги Оболен­ского в начале 60-х гг. в Ярославском княжестве. Наместник великого кня­зя производил пересмотр служилых отношений в уезде. Служилые люди делились, очевидно, на две группы. Признанные годными для службы ве­ликому князю зачислялись на эту службу, а негодные лишались своих вотчин¹². По всей вероятности, такая практика имела широкое распростра­нение, да иначе и быть не могло — у привилегированного вотчинника не было другого выбора, как получить жалованную грамоту на свои владения от нового повелителя — великого князя, и перейти к нему на службу.

Князь Борис Михайлович Оболенский возглавляет служилых людей четырех городов, из которых три входят в удельные княжества, и только Можайск непосредственно тянет к Москве (1472).

Василий Сабуров ведет служилое ополчение пяти городов, из кото­рых, три (Галич, Бежецк и Углич) входят в удел князя Андрея Большого, а два еще недавно были относительно самостоятельными владениями мел­ких удельных князей.

Наконец, Переяславцы и Муромцы — служилые люди из старых великокняжеских городов, уже долгое время вовлеченных в великокняже­скую служилую систему.

Важнейший вывод, который можно сделать на основании этого обзора служилых людей по городам, — интересы великокняжеской службы пре­валируют над удельно-княжескими традициями. Служилые отношения, ориентированные на великого князя, пронизывают все уделы и составляют /350/

основу всей служилой системы земель, находящихся даже не в прямой, а в косвенной зависимости от великого князя Московского. На формирование оперативных соединений (полков) удельно-княжеские отношения замет­ного влияния не оказывают. Однако в некоторых случаях удельные князья идут, по-видимому, во главе своих полков, входящих в оперативные со­единения, возглавляемые воеводами великого князя.

Кто же эти воеводы? Один из них — представитель тверского великого князя, другой ведет служилых людей великой княгини Марии Ярославны.

Одиннадцать воевод назначены самим великим князем. Трое из них, по-видимому, наместники, стоящие во главе своих городовых полков (Фе­дор Давыдович, Василий Образец, князь Семен Ряполовский). Установить связи остальных восьми воевод с соответствующими городами не удается.

Города по Духовной великого князя Василия Васильевича и их служилые люди в РЗ 19 ноября 1477 г.

Ивану.

1. Коломна — «П».

2. Владимир — «П».

3. Переяславль — «Б».

4. Кострома — «П» и «Б».

5. Галич и Солью — «Б».

6. Устюг —

7. Земля Вятчан —

8. Суздаль — «Б».

9. Нижний Новгород —

10. Муром — «Б».

11. Юрьев — «Б».

12. Великий Соль —

13. Боровск—«Б».

14. Суходол —

15. Калуга — «Б».

16. Алексин — «Б».

Юрию.

17. Дмитров — «ПР».

18. Можайск с Медынью — «Б».

19. Серпухов — «Б».

20. Хатунь — «Б».

А. Б.

21. Углич — «Б». /351/

22. Бежецкий Верх — «Б».

23. Звенигород — «Б».

Борису.

24. Ржева —

25. Волок— «Б».

26. Руза — «Б».

Андрею Меньшому

27. Вологда —

28. Кубена—

29. Заозерье —

Марии Ярославне        

30. Ростов — ЛР».

Духовная грамота Василия Темного называет поименно 30 городов и приравненных к ним мест. Из них к великому князю Ивану отходило 16, к Юрию — 4, к Андрею Большому — 3, Борису — 3, Андрею Меньшому — 3, к великой княгине-вдове — 1. В походе 1477 г. участвовали, по данным разрядной записи 19 ноября, служилые люди 21 города, из числа поимено­ванных в духовной. Отсутствуют контингенты из Устюга, Вятки, Нижнего Новгорода, Суходола, Ржевы, Вологды, Кубены, Заозерья. Но из этих го­родов только в Нижнем Новгороде и Ржеве можно с уверенностью гово­рить о развитом служилом землевладении, а все остальные могли бы быть представлены только земским ополчением.

Отсутствие служилых людей из пограничного с Казанью Нижнего Новгорода может объясняться необходимостью оставления сил на случай внезапного выступления Казанского ханства. Трудно объяснить отсутст­вие в походе служилых людей из Ржевы — может быть, их держали на случай осложнений с Литвой?

Таким образом, в походе участвовали служилые люди почти всех го­родов, входивших в состав великого княжения Московского в границах 1462 г. Кроме того, в поход шли, по всей видимости, служилые люди Ве-рейско-Белозерского уездов во главе со своим молодым князем, а также ростовские, ярославские и оболенские князья. Можно говорить, таким об­разом, о максимально полной мобилизации великокняжеского служилого ополчения. Но в поход не идут рязанские служилые люди, союзные с Мо­сквой. Великое княжение Рязанское сохранило свою формальную незави­симость и его силы могли быть использованы для защиты южного и юго-восточного направлений. /352/

Служилый город в походе представляет собой определенное единство. Правда, терминология типа «Переяславцы все и Муромцы все» дает повод думать, что они могли идти в данном полку (Большом) и не «все».

Остается открытым вопрос, все ли служилые люди данного города принимают участие в походе.

Представляет интерес запись о москвичах. Служилые люди столично­го города не занимают сколько-нибудь заметного места — они именуются в составе Большого полка между Хотуничами и Радонежцами — жителя­ми маленьких, второстепенных уездов. Начиная с 1389 г. московская рать как особый воинский контингент во главе с воеводой великого князя фи­гурирует во всех докончаниях великих князей с князьями Серпуховского удела13. Еще в 1469 г. в походе судовой рати на Казань москвичи состав­ляли отдельное соединение во главе с особым воеводой. Падение роли Московского полка может объясняться двумя причинами:

- развитие служилого землевладения сделало ненужным широкую мобилизацию не привыкших к службе городских жителей;

-  большая часть «москвичей» — служилых людей — вошла в состав Двора.

Таким образом, в РЗ 19 ноября основная первичная единица — горо­довой «полк» — совокупность служилых людей одного города (уезда), которую можно условно назвать «полком».

Как уже указывалось, «уряжение» полков было проведено во время самого похода и самим великим князем. Была ли при этом составлена осо­бая РЗ — неизвестно. «Уряжение» полков — функция главного командо­вания (ГК), и она (как и в 1380 г.) была осуществлена самим великим кня­зем непосредственно, а не через какое-либо ведомство.

Наш основной источник — ПД — продолжает свое повествование.

«Да с того же стану с Палина отпустил князь великий воевод своих под Новгород, Городище и монастыри отнимати, чтобы не пожгли. А ве­лел пойти к Броничю князю Данилу Холмскому с Переяславцы же да с Костромичи, да князю Ивану Стриге с Володимерцы, да Федору Давидо­вичу с Коломничи, да Григорию и Ивану Минитичем с Дмитровцы и Ка-шинцы, да князю Семену Ряполовскому с Суздальцы и с Юрьевцы. А ве­лел им стати на Броничи и ждати вести от себя. А иным своим воеводам у озера у Ильмера на Взваде и на Ужине, тако же вести ожидая».

Первое боевое распоряжение — посылка войск для охраны монасты­рей и Городища от сожжения новгородцами, как это было в 1386 и 1471 гг. Монастыри — своего рода форты, удобные для размещения войск (осо­бенно в зимнее время) в непосредственной близости от города. /353/

На восточном и южном берегах Волхова развертывается первый эшелон великокняжеских войск в ожидании дальнейших распоряжений ГК.

В состав восточной группы, отправленной на Бронничи во главе с князем Данилой Холмским, вошло восемь территориальных полков из со­става оперативных полков Передового (Костромичи, Коломничи, Володимерцы); Правой Руки (Дмитровцы и Кашинцы) и Большого (Переяславцы, Суздальцы и Юрьевцы). Из шести воевод, посланных на Бронничи, три относились к Передовому полку (кн. Холмский, кн. И. Стрига и Федор Да­видович), два к ПР (Никитичи), один к Большому Полку (кн. С. И. Ряполовский). Таким образом, основу оперативной группы составляет Передо­вой полк во главе со своим первым воеводой, но он усилен частями полков ПР и Б. ГК «урядив» полки, сохраняет возможность манипулировать вой­сковыми частями, создавая новые группировки конкретного целевого на­значения.

Распоряжение о выдвижении войск на берег Ильменя могло преследо­вать цель окружения Новгорода и подготовки к тесной его блокаде; отме­тим, что ни в 1386, ни в 1471 г. этого сделано не было.

21 ноября великий князь стоял у Николы на Тухоле; отсюда был по­слан во Псков Петеля Паюсов, а с ним отпущен и псковитин Харитон.

«А велел князь великий наместнику своему, а псковскому князю Ва­силию Васильевичу Шуйскому с Псковичи пойти ратью с пушками и пи­щалями и самострелы с всею приправою с чем к городу приступати». «Да как пришед на усть Шолоны, и ты бы ко мне, к великому князю, с тем прислал часа того, и яз тогды укажу ти, где ти будет быти с Псковичи». Походный дневник отразил письменную директиву псковскому князю. Она обязывала псковичей не только идти «ратью», т. е. боевым походом, но и иметь при себе тяжелое огнестрельное оружие и «приправу» для при­ступа к городу. Если в известиях о походе 1471 г. об артиллерии не гово­рилось почти ничего, то теперь она является предметом особого внимания ГК. За эти несколько лет, по-видимому, артиллерия выросла и в количест­венном отношении, и в оценке своей роли в операциях против города. Го­товится не только блокада Новгорода, как в 1386 г., но предусматривается возможность его артиллерийского обстрела и штурма. Псковская рать вы­двигается на устье Шелони, близкие подступы к Новгороду с его западной (Софийской) стороны. Как и передовые отряды великокняжеских войск, псковская рать, заняв свое место по диспозиции, должна ждать распоря­жений Ставки — все нити управления войсками в руках великого князя. Самовольные действия воевод не допускаются.

Как мы видели, выступление Пскова против Новгорода планировалось с самого начала кампании, но пожар 10 октября задержал отправку /354/ псковской рати и вызвал директиву великого князя, ставящую конкретную зада­чу псковичам.

Итак, первое боевое распоряжение, отраженное в ПД — директива о занятии исходных позиций для непосредственной блокады Новгорода.

ноября. Великий князь в Сытине. Прибыли архиепископ Феофил и посадники. Приведены речь владыки, речь посадников.

ноября, понедельник. Речи посадников и речи бояр великого князя: «Того же дни, в понедельник, послал князь великий в Новгород воевод своих Городища, да и монастыри отнимати.

От Броннича прямо велел пойти к городу воеводам своим, князю Да­нилу Дмитриевичу да Федору Давыдовичу да князю Ивану Васильевичу Стриге, да Григорью и Ивану Никитичем, с полкы своими».

Фактически это разрядная запись, четвертая по счету в ПД. Эта дирек­тива предусматривает захват соответствующих объектов по правой сторо­не Волхова (Торговой).

«На другую сторону города к Юрьеву монастырю и Аркажу монасты­рю велел ити воеводам, князю Семену Ряполовскому князю Александру Оболенскому, князю Борису Оболенскому, Василью Сабурову с полкы да Семену Сабурову с матери своей людьми великой княгини Марьи, да бра­та своего князя Андрея Меньшого, да Елизару Гусеву с князя его полком».

«И те все воеводы шли с полки своими чрез Ильмер озеру по леду .

А пришед вся воеводы и тое и другие страна одиноа нощи с понедель­ника ни о вторник и отняли Городище и монастыри все под городом».

Директива от 24 ноября ставила войскам конкретные задачи по пол­ному окружению города с обеих сторон Волхова и захвату опорных пунк­тов — Городища и монастырей. Возможность двухстороннего охвата го­рода просматривается уже в директиве от 21 ноября, назначавшей войскам соответствующие исходные позиции, на которых они должны были сосре­доточиться в ожидании «вести» от великого князя. Теперь эта «весть» пришла и войска начали выполнять свою боевую задачу.

Правофланговая группа во главе с князем Данилой Дмитриевичем Холмским имела сравнительно легкую задачу обхода города с юга, не тре­бовавшую преодоления серьезных естественных преград. Значительно сложнее была обстановка у левофланговой группы. Она должна была пе­рейти через Ильмень по льду, что, во всяком случае, связано с риском и требовало немалых усилий. Необходимо было добиться одновременного выхода войск с разных направлений в назначенные им пункты, и это было достигнуто в результате ночного марш-маневра через лед озера.

Оперативные группы, созданные директивами 21 и 24 ноября, лишь отчасти соответствовали делению войск на полки, предусмотренному за­писью от 19 ноября. Если правофланговая группа князя Холмского в ос­новном состояла из Передового полка, то левофланговая, во главе которой /355/  стоял, по-видимому, князь Ряполовский, включала, судя по именам вое­вод, части полков Большого (кн. Ряполовский, кн. Александр Оболенский, кн. Борис Оболенский, Василий Сабуров), Левой Руки (Семен Сабуров) и Передового (полк Андрея Меньшого во главе с Елизаром Гусевым). В не­посредственном распоряжении великого князя оставались, таким образом, из Большого полка воеводы князя Патрикеев и Василий Образец, Борови-чи и Муромцы. Не попали в разряды 21 и 24 ноября части полка Правой Руки (князь Андрей Большой и тверской воевода князь Микулинский) и Левой Руки (князья Борис и Василий Верейский).

Таким образом, «полки» созданные разрядами 19 ноября, представля­ли собой достаточно гибкие оперативные соединения, которые могли пе­регруппировываться главным командованием в зависимости от конкрет­ной обстановки. Соответствующие распоряжения оформляются разрядными записями и фиксируются в ПД — основном документе о по­ходе 1477 г.

25 ноября. «В Сытинех князь великий велел ответ дати владыц и по­слом Ноугородским». Переговоры шли своим чередом и тексты заявлений обеих сторон фиксируются в ПД.

«Того же месяца 27, в четверток, пришел князь великий под город, а чрез Ильмерь озеро по леду, а с ними братия его, князь Андрей Меньшой. Да того же дни пришел под город князь Василей Михайлович Тферьской (очевидно, Верейский. — Ю. А.). А князь великий пришед под город стал у Троицы на Паозерье в Лошинском селе. А брату своему велел стати кня­зю Андрею Меньшему у Благовещения в монастыре.

А воеводам своим князь великы велел стати: около города с полкы своими:

князю Ивану Юрьевичу в Юрьеве монастыре;

а князю Данилу Холмскому во Аркажи монастыре;

Василию Сабурову в монастыре у Пантелеймона Святого;

а князю Александру Оболенскому у Николы на Мостицах в мона­стыре;

а князю Борису Оболенскому на Сукове у Богоявления в монастыре;

а князю Семену Ряполовскому велел стати на Пидьбе вверх по ле­вой стороне Пидьбы и на Стапе.

А з Городищьские стороны велел князь великий стати князю Василию Михайловичи) Верейскому на Лисичьи горке в монастыре.

А на Городище велел стати Федору Давыдовичу да князю Ивану Стриге да Григорью и Ивану Никитичи».

Суть распоряжений великого князя — точная дислокация сил, стяну­тых к Новгороду. Дислокацию, объявленную после перехода Ильменя, можно сравнить с разрядной записью 24 ноября. /356/

Дислокация войск

24 ноября		27 ноября
Кн. Д. Д. Холмский	от Броннич прямо	Аркаж монастырь
Федор Давидович	от Броннич прямо	Городище
Кн. И. В. Стрита	от Броннич прямо	Городище
Никитичи	от Броннич прямо	Городище
Кн. С. Ряполовский	«на другую сторону... к Юрьеву и Аркажу»	На Падбе
Кн. А. Оболенский		У Николы на Мостищех
Кн. Б. Оболенский		На Супоне у Богоявления
В. Сабуров		Пантелеймонов монастырь
С. Сабуров
Кн. Андрей Меньшой		У Благовещенья
Елизар Гусев
Кн. И. Юрьевич		Юрьев монастырь
Кн. В. Л. Верейский		На Лисичьей горке

Как видно, между распределением воевод в записи 24 ноября и дисло­кацией, помеченной в ПД 27 ноября, только одно существенное отличие: князь Холмский, возглавлявший Передовой полк и правофланговую груп­пу, оказался размещенным на левом фланге, в Аркажском монастыре.

Видимо, князь Холмский после занятия объектов на правом берегу получил другое назначение, уступив свое место во главе правофланговой группировки другому воеводе — скорее всего, Федору Давыдовичу, кото­рый назван первым в числе воевод, оставшихся на правом берегу.

«Того же месяца 29 пришел под Новгород князь Борис Васильевич после брата своего великого князя на третий день, и князь великий велел стати ему на Кречневе в владичне селе вниз по Волхову».

По разрядам 19 ноября князь Борис стоял во главе полка Левой руки. Часть этого полка во главе с князем Василием Михайловичем Верейским уже прибыла на место после перехода через Ильмень и была расквартиро­вана на правой стороне реки, на Лисичьей горке. Полк Левой Руки, таким образом, перестал представлять собой единое целое, будучи разделен на две группы, далеко стоящие друг от друга. Выдвижение войск вниз по Волхову с его левой стороны обозначало окружение города с севера.

Основным политическим центром Новгорода была, очевидно, Софий­ская сторона — именно поэтому здесь были сосредоточены главные силы осаждающих.

«Месяца Ноября 30 в неделю князь великий велел всем воеводам по корм посылати людей половину, а другую у себя оставляти. А срок им по корм 10 дней, а на 11, в четверток по Николе дни велел всем быти под го­родом, где бы хто ни был». /357/

Запись отражает заботу о продовольствии войск и о сохранении их боевой готовности. Стоит ли говорить, что войска, посланные «по корм», добывали последний у местных жителей без особых формальностей — скорее всего, путем простого грабежа, что в Средние века практиковалось повсеместно на чужой территории (а нередко и на своей). Во всяком слу­чае, предполагалось, что за 10 дней войска смогут пополнить свои запасы и отдохнуть. Такое распоряжение исходило от ГК — сами воеводы, оче­видно, не имели формального права на подобную инициативу¹⁴ — не мог­ли дробить свои силы.

«Того же дни» послан Севастьян Кушелев к псковскому наместнику и «псковским рати», чтобы пошли «не матчая и с пушками и со всею при­правою по первому приказу, и Севастьян сретил их у Солци на Шелони».

Псковская рать двинулась в поход, вероятно, после приказания, от­правленного 21 ноября с Петелей Паюсовым, т. е. не ранее 25 ноября. Ку­шелев мог их встретить 2 декабря, они за 7 дней прошли примерно 150 верст, по 20 верст в день. Это довольно много, если учесть, что они шли «с пушками и со всею приправою».

Ставка держит в руках управление войсками, не только стянутыми к самому Новгороду, но и псковской ратью.

«Декабря 1 (в издании ВКЛ — ошибочно 4) в понедельник» перегово­ры с новгородской делегацией в ставке на Паозерье продолжались и вы­ступления сторон изложены в ПД.

«Того же дни, царевич Даньяр пришел под город, а с ним воевода ве­ликого князя Василий Образец с Боровичи. И князь великий велел царевичю Даньяру стати в Кириллове монастыре да у Андрея Святого в мона­стыре на Городищской же стороне. А приставом царевичевым, князю Петру Оболенскому да князю Ивану Звеньцу, велел стати на Ковалеве в монастыре.

А Василью Образцу с Боровичи велел стати у Спаса в монастыре на Болотове».

Вновь прибывшие силы были размещены на Торговой стороне. Любо­пытно, что при царевиче Даньяре состоят приставы высокого ранга — они и советники, и наблюдатели, и посредники.

«Того же месяца 3 пришел под город князь Андрей Васильевич Боль­шой, и князь великий велел ему стати у Воскресенья на Деревянице, а Тферьскому воеводе князю Михаилу Федоровичу велел стать с полком своим у Николы на Островке». /358/

Вновь пришедшие силы размещаются на правом берегу Волхова, рас­тягиваясь по течению реки к северу. По разрядам 19 ноября эти силы вхо­дили в Полк Правой Руки.

5 декабря состоялась очередная встреча великого князя с новгород­ской делегацией — последней был предъявлен ультиматум.

«А того же дни прииде к великому князю от наместника его Псков­ского князя Василия Васильевича и от Псковского войска посадник Псковской Василий Епимахов с тем, что наместник его... с Псковским войском пришли на его государя своего дело со всем с чем им велел быти к себе, и где велит им стати. И князь великий князю Василью велел стати в Бискупицах, а посадником Псковским с лучшими людьми велел стати в Федотиине селе Исаковы жены Полинарьина, а прочим Псковичем мла­дым велел стати в монастыре у Троицы на Веряжи да и на Клопске».

Военная организация Пскова сохраняет черты своеобразия. Посадник Василий Епимахов выступает не только от имени князя — наместника, но и от «псковского войска». Это не служилое ополчение, а земская, городовая «рать». И ПД, излагая дословно (или близко к тексту) посольство Епимахова, приводит соответствующую терминологию. Характерно и от­ношение великого князя к псковскому войску: здесь различаются, кроме князя-наместника, две категории: посадники с «лучшими людьми» и «прочие люди», и эти категории дислоцируются по-разному. Следует вспомнить систему мобилизации во Пскове, отраженную в Псковской ле­тописи: бояре «рубятся» всем городам на вече, «прочие» по своим улицам и концам. При осаде Новгорода псковские войска размещаются на внеш­нем обводе блокадного кольца.

«Того же месяца 6 велел князь великий мост чинити на реце Волхове своему мастеру Аристотелю Фрязину под Городищем».

«И той мастер учинил таков мост под Городищем на судех на той ре­це, и донеле же князь великий одолев возвратися к Москве, а мост стоит. На предниа же возвратимся».

Как видим, запись от 6 декабря состоит из двух частей.

В первой излагается повеление великого князя о строительстве моста через Волхов. Этот мост давал возможность беспрепятственного и быст­рого маневра силами по обоим берегам реки, что имело весьма большое значение, особенно в случае штурма города или вылазки осажденных. Из этого же текста узнаем, что с войсками великого князя шел строитель Ус­пенского собора — при войсках были и строительные подразделения, ин­женерные части, необходимые при осаде города. Осада города, видимо, планировалась с самого начала.

Не меньший интерес представляет и вторая часть записи. Она раскры­вает механизм составления летописного текста на основе ПД. В руках /359/ летописца был текст ПД, и он вносил в свою летопись соответствующие за­писи под соответствующими числами, не забегая вперед и держась близко к тексту — воспроизводя дословно (или почти дословно) свой источник. И только один раз он позволил себе заглянуть вперед, нарушить строгую хронологию, составляющую основную нить его повествования. Походный дневник попал в руки летописца после похода, после возвращения велико­го князя в Москву, когда было известно, что мост Фиоравенти «на судех» еще существует.

«Того же месяца декабря 7 прииде к великому князю владыка из Но-вагорода» и состоялся очередной раунд переговоров, подробно изложен­ный в ПД.

«Того же дни в неделю приидоша к великому князю под Новгород Псковичи, наместник великого князя, а Псковской князь Василей Васильевичь Шуйской, а с ним посадницы Псковский со многими вой, посадник Алексей Васильевич Качанов... и иные посадьники и дети посадничьи и боаре и дети боарьскые и многие Псковичи».

«Декабря 30 вторник прииде к князю великому служити князь Васи­лей Шуйский из Новагорода, и приять его князь великий, и почти его, и дары дасть ему». Переход на сторону великого князя титулярного руково­дителя обороны города — свидетельство нарастающего морального раз­ложения в стане осажденных, все в большей мере осознающих безвыход­ность своего положения. До капитуляции города оставался только шаг, и он был сделан на переговорах 6 января, когда новгородцы приняли все основные требования великого князя.

Кампания 1477 г. кончилась, а вместе с ней и записи в ПД, отражаю­щие военные события. Но ведение дневника как такового продолжается. Последняя запись в нем:

«Месяца Марта 5 на Москву прииде князь великий в четверток на 5 неделе поста»¹⁵.

Дальнейшее изложение событий теряет дневниковый характер:

«Toe же зимы Казанский царь ходил на Вятку... Toe же зимы месяца Декабря 6 поставлен на Москве митрополитом Геронтием на Тверь на владычество священноинок Вассиан...»

Таким образом, основа известий ВКЛ о походе 1477 г. — это поход­ный дневник (ПД) ставки великого князя, который велся с начала похода до возвращения великого князя в Москву. При этом можно отметить три особенности текста ВКЛ. Во-первых, записи ПД приведены с известным сокращением — не за все дни, хотя, надо полагать, в ПД отражались именно ежедневные события. Во-вторых, в состав ПД включены разрядные записи. В-третьих, текст ВКЛ в своем теперешнем виде был составлен /360/ уже после возвращения великого князя в Москву. Перед нами, таким обра­зом, не сам ПД как таковой, а его летописная редакция, судя по всему, весьма близкая к своему первоисточнику, но все же не идентичная ему. Особый интерес представляет включение в текст рассказа ВКЛ разрядных записей. Скорее всего, эти записи с самого начала входили в состав ПД (а не были внесены в текст позднее, при летописной его обработке).

В своем известном нам виде ПД — основной источник для реконст­рукции хода событий кампании 1477 г., в первую очередь — деятельности ГК.

Обстоятельным источником о кампании 1477 г. является Псковская летопись по Строевскому списку¹⁶.

Подробно рассказав о событиях в Новгороде в мае 1477 г., послужив­ших поводом к войне, летопись сообщает, что во Псков «месяца Июня в 7 день, в суботу, приехал посол от великих князей с Москвы на имя Иоанн Зиновьев, и диак князя великого Горигорей Иванов сын Волнин, повестуя и веля, и поднимая Пскова на Великой Новгород в помощь с великими князьями, чтобы Псков, их отчина, как грамоты свои взметныи положити, так и на конь всягли. И быв неделю, и прочь поехали в неделю 15».

Это первое известное нам сообщение о непосредственной подготовке к войне против Новгорода. Подготовка началась сразу после отказа новго­родского веча принять требования великого князя. «А Псков о всем том таков ответ починили: что на всем том такоже и своих послов слал к своим государем на Москву, а сами от них услышим, как нам о всем том укажут своими усты». Как и в 1470 г., господин Псков проявил крайнюю осто­рожность и заметное нежелание втягиваться в войну, хотя, разумеется, не имел никакой возможности отказать в повиновении великому князю.

Господин Псков в данное время не имел князя-наместника, который представлял бы личность и интересы великого князя, как это повелось с 1460 г. Прежний князь Ярослав Васильевич Оболенский, проводивший жесткую политику усиления влияния великого князя, вступил в острый конфликт с Господином Псковом и в феврале 1477 г. был отозван по на­стоятельным просьбам псковичей («не бывал бо во Пскове ни за много времен толь князь злосерд»)¹⁷. Конфликт с наместником не означал кон­фликта с великим князем, хотя и создавал известное напряжение в отно­шениях с ним. Псковские посольства в Москву с жалобами на бывшего наместника великий князь принял миролюбиво и «с честью и дары отпус­тил ко Пскову». Великий князь дорожил помощью Господина Пскова в нарастающем конфликте с Новгородом. /361/

Псковское посольство отправилось в Москву не сразу, а только через пять недель — «в понедельник на утреа Ильина дни»¹⁸. Такая задержка также свидетельствует «о молчании» Господина Пскова, о стремлении выиграть время и не торопиться.

Посольство вернулось «Августа 27, в среду, с Москвы приехали вси добри здорови». Чем объясняется такая длительная задержка послов в Мо­скве, неясно.

Вече услышало доклад: «А князь великой ответ таков нам своей отчи­не дал: со всем моим наказом мой посол еще у вас будет, и вы бы есте ему как и нам верили, что от нас вам учнет повестовати нашей отчине».

Создается впечатление, что предыдущее посольство от великого князя носило, так сказать, предварительный характер. Так оно и воспринималось в Пскове. Было очевидно также, что начинать поход летом великий князь не хотел — благоприятная погодная ситуация 1471 г. могла не повторить­ся.

Верные своей общей политической линии, псковичи, как ив 1471 г., попытались выступить прежде всего в качестве посредников между вели­ким князем и Новгородом.

«А преже своего посла псковичи, что к великому князю слали, своего гонца Богдана послали в Великой Новъгород, о всем том являя по целова­нию, что нас на вас князь великой поднимает, ино толко вам каково будет дело до великих князей, и мы за вас ради послов своих слати челом бить».

Новгородцы в ответ послали во Псков своего посла: «Коли вы к нам симы часы на всим нашем пригожестве, а опречь Коростынского прикончания, нынеча крест поцелуете, тогда вам все явим по нынешнему целова­нию крестному. А толко так к нам не учинете, и мы от вас не хотим нака-кова пригожества до великих князей, ни челобития вашего, ни послов».

Как и в 1471 г., псковская инициатива не встретила сочувствия в Нов­городе. Новгородское требование сводилось фактически к восстановле­нию союза обоих городов и к отказу от Коростынского договора. Правя­щие круги боярской республики снова бросали вызов Москве и к компромиссу не стремились. В этих условиях война была неизбежной, не­избежно было и выступление Господина Пскова на стороне великого кня­зя, несмотря на все старания уклониться от этого.

Записи за новое лето 6986 начинаются с известия. «Сентября 15 день, в понедельник, приеха опять послом от великого князя с Москвы той же Григорий дьяк Волнин, а веля Пскову си часы грамоты вскинута Велико­му Новугороду». Волнин, таким образом, привез категорическое требова­ние о начале войны./362/

«А за ним много гостей прибегоша низовских и с товари из Новагорода во Псков, а инии поехали на Литву». Война фактически уже началась: московские торговые люди вынуждены были бежать из Новгорода.

«Того же месяца псковичи вскинуша грамоту Великому Новугороду, по великого князя велению, а положиша на вечи Сентября 30, в понедель­ник, а свои князь великой на заутре, вторник, положил». Это известие нужно понимать так: псковское вече послало разметную грамоту в Новго­род с тем, чтобы она пришла туда 30 сентября, в понедельник. Здесь хро­нологическая ошибка (описка?) — 30 сентября приходилось на вторник. Именно в этот день, по свидетельству ВКЛ, в Новгород прибыла размет-ная грамота великого князя. Как и в 1471 г., даты объявления войны были увязаны между собой — псковская грамота должна была прийти накануне великокняжеской. Следует поэтому считать, что эта грамота должна была прийти именно в понедельник, т. е. 29, а не 30 сентября. На деле, однако, получилось иначе, оказалось, что новгородцы «у себе не препустят до Но-вагорода узметные положить», т. е. не приняли псковских послов с грамо­тами об объявлении войны. «А мы есмы тое грамоты государь, по твоему слову послали от себе», — жаловались псковичи великому князю.

Настроение новгородских верхов внезапно изменилось.

«Тогда приездил из Новагорода другой посол, подвойский их Понкрат, а прося послов изо Пскова к великому князю, хотячи сами ехати и пскович поднимая». Но было уже поздно: «а се уже у них и грамоты от Пскова и взметные легли».

Более того, «и посол князя великого еще был, его (новгородского по­сла. — Ю. А.) на вечи поймал». Злополучного новгородского подвойского удалось выручить: «Псков же, выпритчовав у великого князя посла к Ве­ликому Новугороду отпустил».

Резкая перемена позиции новгородского руководства может свиде­тельствовать о недостатке политической стабильности, о нарастающем кризисе в новгородском обществе. Так или иначе, война стала свершив­шимся фактом — возможность мирного разрешения конфликта была ис­черпана.

10 октября Псков постигло стихийное бедствие — «пожар лют», и «погоре всего града Застенье и до кола» — выгорела значительная часть города¹⁹.

Между тем великокняжеский посол отнюдь не ограничивался фор­мальной передачей Господину Пскову повеления великого князя. Он «приходя к всему Пскову на вече всегда повестовати многажды: сими ча­сы... на конь вседайте, а яз вам приставлен воеводою на Великой /363/ Новъгород, а как князя где великого наедем, и он вам и наместника своего даст, и вам князя».

Бедствие, обрушившееся на город, не могло не усложнить и не замед­лить мобилизационных мероприятий. Сказывалось и отсутствие во Пскове князя-наместника — гаранта отношений с великим князем. В этих услови­ях промедление псковичей выглядит вполне естественным. Отвечая на настойчивое требование великокняжеского посла, они заявили: «Хотим еще к великому князю своего гонца слати как нам сам узвелит и князя на симя просити, и он приехав зде, и поцеловав крест, и с нами на конь все-дает, а мы с ним, а дотоле не хотим».

Вопрос о реальном начале похода был вполне естественно связан с вопросом политическим — назначением во Псков князя-наместника, ко­торый должен был выступить в роли командующего псковскими войсками и быть гарантом благосклонности великого князя.

С такой просьбой к великому князю еще до пожара был отправлен по­сол Юрий Иванович.

Желание псковичей исполнилось. 12 ноября гонцы вернулись от вели­кого князя с подробной информацией о его движении, а через четыре дня приехал и вновь назначенный князь-наместник Василий Васильевич Шуй­ский с великокняжеским воеводой Василием Дятлом.

Князь и воевода «присед на вече» передали приказание великого князя «в Сельце наезжати псковской силе всей». Во вторник, 25 ноября, князь на вече крест поцеловал «на всех псковских старинах». Пробыв во Пскове неделю и два дня, князь-наместник и великокняжеский воевода «поеха из Пскова и со всеми своими людьми на войну на Великий Новъгород».

«Псковичи же за ним тако же поидоша, все войско, и пригороды инии того же дни, а инии на заутре в среду а иные у четверг».

Таким образом, выступление войск из Пскова состоялось 25, 26 и 27 ноября. Псковская рать идет как бы самостоятельно, отдельно от князя-наместника и воеводы Дятла.

Соединение войск произошло в пятницу (28 ноября) на рубеже Новго­родской земли. Здесь псковичей уже ждало категорическое требование от великого князя: «...сими часы как стоя поедете к великому князю под Ве­ликой Новъгород». «Князь же псковской и великого князя воевода, и вое­воды псковские, и посадники и вся сила псковская, помолившеся Богу, и поступиши за рубеж к великому князю на Великой Новгород, пропытывая и ссылаясь с князем великим, и ехаша три дня до своих становшищ».

Переход границы означает фактическое начало боевых действий. Из­вестие летописи носит строго официальный характер, и в этом его цен­ность. Четко обозначаются две силы — князь и великокняжеские воеводы, с одной стороны, псковские воеводы и посадники и «вся сила /364/ псковская» — с другой. Идут вместе, но не смешиваются. На походе поддержи­вают связь с великим князем, т. е. посылают ему донесения и получают от него указания. Через три дня, т. е. 1 декабря, выходят на места, указанные великим князем.

Во главе псковской рати «были отряжены» воеводы: семь посадников, поименно перечисляемых, и «иные сынове посадничи и бояре и дети бо­ярские и псковской рати воеводами отряжены». Воеводами, таким обра­зом, назначены (вечем) посадники и другие представители псковской элиты.

Во вторник, 2 декабря, в соответствии с диспозицией, полученной от великого князя, псковский князь и воевода Василий Дятел встал над Иль­менем в «селе владычном». «А сила псковская вся оутов же по иным се­лом и с посадники и с воеводы по многым местом».

«Сам князь великий... стал в Ракомли во дворе Лошинского, над Вол­ховом, за три версты от Великого Новагорода, близко Юрьева монасты­ря».

Псковская летопись приводит самостоятельно известие о расположе­нии ставки, называя то же место по-другому, чем в походном дневнике великого князя.

Царевич Даньяр и изгонная рать не дали пожечь посады и монастыри, и «тутова в тех посадех и монастырех и стали». «Сам царевич с силой та­тарскою стал на том же левом берегу Ильменя, что и сам великий князь».

Псковский источник проявляет хорошую осведомленность о войсках великого князя, но излагает известия о них в собственной самостоятельной редакции.

«Новгородци же збегшися затворишася вси в осаде, устроився собе по обе стороне Волхова реки и через реку на судех стену древяную. А в то время бе с ними в той осаде князь Василей Васильевич Шюский».

Псковский летописец знает и меры, предпринимаемые осажденными, о чем нет сведения в великокняжеском источнике. Это результат непо­средственных наблюдений самих псковичей, участников осады.

«И князь великой, видя, что город крепко в осаде стену огражен и пойти под стену, ино обою сторону головы начнут пасти, кровь литися».

О конкретных событиях во время самой осады Новгорода после при­бытия псковских войск летописец осведомлен плохо. Так, он ничего не знает о длительных многоразовых переговорах между великокняжескими и новгородскими делегатами. Зато он знает о расколе новгородского об­щества («людем, мятущимся в осаде, об отъезде из Новгорода князя корм­ленного Василия Васильевича Шуйского»).

Наиболее интересные сведения относятся к организации снабжения войск и связаны с Псковом. /365/

«И ко Пскову князь великой своего боярина прислал, чтобы псковичи ему еще и тем послужили, сколько муке пшеничной и рыбе и меду при­слали пресного, а иноя бы с всяким торгом купчи псковскыа там к нему в силу под Великой Новгород с всяким товаром торговати сами ехали. И псковичи же и всем князю великому в тыя часы по его слову, и хлеб, и мед, и муку пшеничную, и колачи, и рыбы пресные все сполу покрутив своими извожникы к нему послали, а с ними поехали и инии купцы псков-скыя многыя с иным товаром с разноличным с многым».

Таким образом, организация снабжения войск включала не только продовольствование за счет местного населения, но и поставку, и покупку съестных припасов у союзников — псковичей.

Единственная дата, называемая летописцем, — 13 января, вторник, когда новгородцы «все упование положивше на Бога и во всю волю вели­кого князя вдашася».

После этого 17 января псковичи были отпущены домой и с 22 по 24 января вернулись во Псков. Они «под Новгородом стояли ровно 7 недель, а всего езду и сем и там 8 недель и 2 дни».

Служба псковичей удостоилась похвалы от великого князя. Через сво­их послов Василия Китая и Василия-дьяка он «поклон дал Пскову на службе и кубок позлащен».

Строевский список (Псковская III летопись, по определению А. Н. Насонова) содержит официальную псковскую версию событий. Из­ложение их отличается наибольшей подробностью. Известия, как правило, точно датированы и носят документальный характер. Исключение пред­ставляет только последнее известие.

«А как князь великой стоял под Новымъгородом, в тоя же время вое-ваша великого князя воеводы и по Заволочью и по западной стране, и за Яму городок и до моря. И в Немецкую землю ходиша за Ругодив, и немец побита ругодивцов, иных иссекоша, а иных руками поимавше с собою их приведоша к великому князю, и на Москву много чюди поведоша, и много добытке добыта»²⁰.

Софийская II летопись, рассказав о дарах великому князю от владыки (12 февраля) и перед рассказом об отъезде великого князя 17 февраля из Новгорода, приводит известия: «Егда же бе князь великий в Новегороде, прииде весть в Псков, яко немцы хотят изгонити Псков, и послаша в вели­кому князю. Князь же великий освободи охочим людем ити на немци, и шедше много повоеваша вой великого князя. И прииде на них местер с вой, и бишась, и поможе Бог воем великого князя, и многих избита, поло­ну много взята и отъидоша»²¹. /366/

В ВКЛ этого известия нет²². Нет его и в Никон, наиболее авторитетной поздней официальной летописи²³. Событие такого масштаба, как поход в Ливонию и сражение с войсками магистра, нападение на Нарву (Ругодив) и разорение ее окрестностей не могло бы не отразиться в великокняжеской летописи, а также в последующих отношениях с Орденом.

Известие Соф. II и по стилю, и по характеру не соответствует записям в походном дневнике — оно не датировано и выпадает из общего контек­ста. Думается, что это известие — вставка, сделанная в Соф. II ее более поздним составителем. Трудно сказать, что было первичным: нарративное известие Строевского списка или вставка в Соф. II. Но и то и другое пред­ставляется скорее отражением слухов. Источниками этих известий, нося­щих нарративный характер, могли быть рассказы современников-псковичей и новгородцев. «Се же написах от многа мало бывшая пагубы Великому Новугороду, елико слышах и елико ми ум постиже»²⁴.

Таким образом, псковские источники: официальные и неофициаль­ные, в общем дополняют картину событий осени-зимы 1477 г., рисуя их со своей, псковской точки зрения.

Как и в 1471 г., псковские силы были активными участниками боевых действий, как и тогда, они выступили по призыву (повелению) великого князя, во главе со своим князем-наместником и воеводами, назначенными на вече. Но между походами псковичей в 1471 и 1477 гг., есть существен­ная разница.

В 1471 г. псковские войска и их командование пользовались большой самостоятельностью, проявляя собственную инициативу на оперативно-тактическом уровне и подчиняясь директивам великого князя только в са­мых общих чертах.

В 1477 г. об инициативе псковичей нет и речи. Их военная деятель­ность четко регламентирована прямыми распоряжениями великого князя. При этом сама организация псковского войска заметных изменений не претерпела.

Псковское войско по-прежнему земское ополчение во главе с началь­ными людьми, избранными (назначенными) на вече. Земская рать не сли­вается с войском псковского князя и присланного во Псков великокняже­ского воеводы, сохраняя свою организационную особенность.

Разница между походами 1471 и 1477 гг. в сфере управления войсками со стороны главного командования, т. е. ставки великого князя. В 1477 г. виден гораздо более четкий и точный стиль этого руководства. Видимо, был учтен неудачный (с точки зрения главного командования) опыт /367/ псковских войск в кампании 1471 г. и были приняты меры для более чет­кого руководства со стороны главного командования, что должно было потребовать определенных организационных усилий. Как и составление разрядных записей, так и разработка подробной дислокации войск, окру­жающих Новгород, свидетельствует о дальнейшем развитии функции главного командования и соответствующих организационных структур.

Типографская летопись приводит о кампании 1477 г. краткое извес­тие: великий князь «пришед под Новъгород на Ведение святыя Богороди­ца с всеми силами и обступи град. Новогородци же затворишася в граде: князь же великий повеле и пушками бити град, и мнози Новгородци под градом убьени быши, и мост противу Городища чрез Волхов повеле князь великий нарядити, град же въкруг объступиша. Прочий же, шедше пле-ниша волости и села вся Новогородцкыя не точию же Новогородцкые, но множество волостей Немецких поимаша и людей Немець множество в по­лон поимаша. В граде же бысть мор и глад силен, не можаху стояти про­тиву великого князя, и предашася. Князь же великий въеха в град и седе на столе в неделю Мясопустную, града же пленити не повелел...». Вкратце рассказав о ликвидации старых и введении новых порядков в управлении Новгородом, летописец заканчивает известием о прибытии великого князя в Москву: «...Сам же прииде на Москву в четверг 5 недели поста с вели­кою честию и победою»²⁵.

Несмотря на свою краткость, известие Типографской летописи пред­ставляет значительный интерес. Сведения о походе как таковом, о капиту­ляции Новгорода и возвращении великого князя в Москву почерпнуты, вероятно, из официального великокняжеского источника — возможно, от непосредственного окружения великого князя. Здесь три точных даты, данные не по гражданскому, как в ВКЛ и в Псковской летописи, а по цер­ковному календарю. Эти даты совпадают со сведениями ВКЛ, но переве­дены составителем Тип на церковный календарь. Других дат он не приво­дит, и ход событий интересует его только в самых общих чертах. Но три известия заслуживают особого внимания.

Во-первых, это обстрел Новгорода из пушек. Об этом ничего нет ни в одном из самых авторитетных источников, ни в ВКЛ, ни в Псковской ле­тописи. Можно полагать, что это известие — плод фантазии составителя Тип.

Второе известие об опустошении немецких волостей могло быть по­черпнуто из неофициального псковского рассказа.

Третье известие носит оценочный характер: «града пленити не велел». Этих слов нет ни в ВКЛ, ни в Псковской летописи, но они точно отражают самую суть распоряжений великого князя после капитуляции города. /368/ Город, оказавший вооруженное сопротивление и подвергнутый полутораме­сячной осаде, не рассматривался как военная добыча, т. е. не подвергается ни разграблению, ни выкупу — контрибуции (как в прежних походах ве­ликих князей). Город приравнивается к другим городам Российского госу­дарства. Карательные меры направлены только против отдельных лиц, изменников и крамольников, не против города как такового.

Последняя кампания против Новгорода, как и предыдущие, сопрово­ждалась бедствиями для мирных жителей Новгородской земли как терри­тории, охваченной военными действиями, но с окончанием кампании на­ступил мир и вчерашние враги превратились в подданных великого князя, жителей одного из городов Российского государства.

* * *

Последний поход великокняжеских войск на Новгород может быть охарактеризован как крупная наступательная стратегическая операция с решительной целью полного поражения и капитуляции противника.

Политическими предпосылками кампании 1477 г. были, с одной сто­роны, стремление великого князя добиться не только внешнего подчине­ния, но и внутренней интеграции Господина Великого Новгорода в состав Российского государства, с другой — отсутствие политической стабиль­ности в самом Новгороде и двусмысленное поведение новгородской вер­хушки.

Стратегическими предпосылками явились, во-первых, достигнутая в предыдущие годы относительная стабильность на южном и восточном направлениях, во-вторых, укрепление фактической власти великого князя в пределах Московской земли в результате ограничения прав удельных князей по договорам 1472-73 гг. Это давало возможность проведения максимальной мобилизации служилого ополчения и развер­тывания его на одном стратегическом направлении под единым командо­ванием, включая сюда также псковскую рать и войска союзника — твер­ского великого князя.

Как и в кампании 1471 г., великокняжеское войско состояло главным образом из конного служилого ополчения. Земское ополчение существен­ной роли не играло, за исключением псковской рати.

Как и в 1471 г., целью операции был выход к Новгороду, не отвлека­ясь на решение второстепенных задач. Все это позволяет говорить о един­стве идей, об определенном стратегическом почерке главного командова­ния в обеих кампаниях.

Вместе с тем кампания 1477 г. имеет свои, достаточно ярко выражен­ные, особенности. /369/

Временем для проведения кампании был выбран осенне-зимний пери­од, наиболее благоприятный для действий крупных войсковых масс на северо-западе.

Если в 1471 г. в условиях напряженной внешнеполитической обста­новки обстоятельства заставили пойти на большой риск и начать кампа­нию в июне, то в 1477 г. ничего не мешало избежать такого риска и подо­ждать до осени.

В отличие от похода 1471 г., войска великого князя двигались прямо на Новгород, обходя Ильмень справа, и не выделяя левофланговой груп­пировки для соединения с псковичами. Само наступление осуществлялось на широком фронте, несколькими колоннами, шедшими справа и слева от конницы главных сил с великим князем. Тем не менее, темп операции был невысоким — от Торжка до Новгорода шли примерно месяц, т. е. не более 15 км в день. Такой темп был неутомителен для войск и допускался реаль­ной обстановкой: отсутствием активного сопротивления противника.

Стягивание великокняжеских войск к Ильменю закончилось окруже­нием города со всех сторон, для чего понадобилось частью сил перейти через замерзшее озеро.

Такое всестороннее окружение Новгорода, его тесная блокада в непо­средственной близости от городских стен, осуществлялось впервые. В кампании 1169 г. суздальские войска, по-видимому, подошли к городу только с одной стороны. В зимней кампании 1386 г. Дмитрий Донской ог­раничился выходом на ближние подступы к городу с востока и угрозой его штурма.

В походах 1441 и 1456 гг. выход великокняжеских войск на дальние подступы к городу (Демон, Руса) приводил к окончанию кампании. В кам­пании 1471 г. к таким результатам привел разгром новгородского ополче­ния на Шелони. Выход великокняжеских и псковских войск на ближние подступы к городу был следствием этого сражения и фактически не имел особого значения — новгородцы уже капитулировали.

Таким образом, до 1477 г. опыта боевых действий против самого го­рода не было.

Осада города в кампании 1477-78 гг. была решающим средством для достижения поставленной стратегической цели. Эту осаду можно рас­сматривать как пример операции на окружение большого укрепленного города с многочисленным населением и средствами обороны.

Отказ от штурма Новгорода отвечал здравым стратегическим сообра­жениям. Штурм укрепленного города связан с большими потерями и зна­чительным риском, овладение городом путем блокады является наименее рискованным вариантом при условии, что нет реальной угрозы деблокады города извне. В январе 1477 г. попытка Карла Смелого овладеть Нанси /370/ закончилась, как известно, катастрофой. В кампании 1477-78 гг. не было оснований опасаться появления деблокирующих сил — новгородские си­лы были окружены в самом городе. Полуторамесячная осада и связанные с нею бедствия — голод и болезни, надломили дух обороняющихся, чему способствовало и отсутствие политической стабильности в новгородском обществе, раздираемом внутренними противоречиями.

Итак, кампания была выиграна почти без потерь — решающий поли­тический результат был достигнут сравнительно малой кровью (для побе­дителей).

Стратегия великокняжеского командования в кампании 1477-78 гг. может быть признана целесообразной — она наилучшим образом отвечала достижению поставленной цели.

Действия новгородского руководства в кампании 1477 г. не отлича­лись последовательностью. Встав на путь конфликта с великим князем в мае-июне, оно в самом конце войны, в конце сентября, внезапно запроси­ло псковского посредничества. К войне с великим князем Новгород был, очевидно, не готов.

Стратегический план новгородского руководства существенно отли­чался от того, который был принят в 1471 г. Новгородские войска не за­щищали территорию своей земли, а концентрировались в самом городе, подобно тому, что было в 1386 г. Ставка делалась, очевидно, на упорную оборону самого города и на то, что великокняжеские войска в зимних ус­ловиях не смогут провести длительную осаду и удастся заключить договор на компромиссных началах. Однако эти расчеты оказались несостоятель­ными. В отличие от кампании 1386 г., войска не только подошли к Новго­роду, но и взяли его в тесное кольцо, что привело к истощению сил за­щитников города и вынудило их к капитуляции.

Характер боевых действий определяется прежде всего характером конкретных политических задач походов. В 1386-87 гг. речь шла о выпла­те новгородцами контрибуции за разбои ушкуйников, в 1441 и 1456 гг. — о наказании за выступление против великого князя. В 1477 г. речь шла о полном безоговорочном подчинении города власти великого князя. Если походы прежних князей, в том числе Донского, претендовали, хоть и на важные в конкретной ситуации, но по-существу своему частные, тактиче­ские задачи, то поход Ивана III ставил задачи стратегического масштаба в рамках строительства единого государства.

Борьба Новгорода против всех сил Русской земли, объединенных под знаменами Москвы, не могла кончиться ничем иным, кроме поражения. В этих условиях главное командование великокняжеских войск умело ис­пользовало все свои преимущества и сравнительно недорогой ценой доби­лось решительного успеха. /371/

Основной результат кампании 1477-78 гг. — ликвидация потенциаль­ной угрозы на северо-западном направлении со стороны сепаратистских кругов Великого Новгорода. События января 1478 г. создали новую поли­тическую и стратегическую ситуацию в стране, уже превратившейся фак­тически в единое государство.

Походный дневник позволяет проследить основные моменты деятель­ности ГК в кампании 1477-78 гг.

Первой задачей ГК или, точнее, верховного командования на уровне политического руководства явилась подготовка к кампании. Первые черты этой подготовки прослеживаются с начала июня, когда последовало рас­поряжение Пскову готовиться к походу на Новгород.

К началу октября подготовка была закончена, и 9 октября начался по­ход главных сил.

На походе задачей ГК была организация движения колонн — назна­чение маршрутов и дневок. Особое значение имеют записи от 23 октября и 19 ноября, раскрывающие организацию войск и конкретные направления движения. Главной задачей ставки стало формирование соединений (пол­ков) и непосредственное оперативное руководство ими. В условиях дейст­вий на одном театре и близости ставки к войскам в руках ГК соединялись функции стратегического и оперативного руководства. Конкретный план осады города был разработан в ставке и воплотился в точные директивы о дислокации войск.

К числу важнейших задач ГК относилась организация снабжения войск. Это направление деятельности ГК отражено в источниках впервые.

В целом можно сказать, что кампания 1477-78 гг. отражает новый, более высокий уровень организации ГК и руководства войсками в целом. Опыт, полученный в предшествующих кампаниях, по-видимому, учиты­вался, и деятельность военного ведомства развивалась. Разрядные записи, носившие прежде, по-видимому, характер разовой, текущей документа­ции, впервые включается в ПД, приобретая характер документа государ­ственного значения. /372/

Примечание:

1 ПСРЛ. М.; Л., 1949. Т. 25. С. 310.

2 Это распоряжение читается только в походном дневнике (ПД), приводимом BKЛ и других летописях великокняжеского цикла, а в разрядные книги известных нам редакций не вошло.

3 ПСРЛ. М., 2001. Т. 6. Вып. 2. Стб. 256.       

4  ПСРЛ. СПб., 1901. Т. 12. С. 172.

5 См., напр.: Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в. М., 1988. С. 220.

6 Дмитровский удел был по духовной грамоте Дмитрия Донского дан его четвертому сыну Петру, после его смерти в 1432 г. несколько раз переходил из рук в руки (к Галицким и серпуховским князьям), по духовной Василия Темного в 1462 г. достался его сыну Юрию, а после его кончины в 1472 г. снова вошел в состав владений великого князя.

7  ДДГ.№63. С. 202,205.    

8 ПСРЛ. Т. 25. С. 308.

9 ДДГ. № 56. С. 170. Докончание великого князя Василия Васильевича с Василием
Серпуховским (до 1456 г.).

10 Там же.

11 В качестве наместника он упоминается в 1479 г. (ПСРЛ. Т. б. Вып. 2. Стб. 288).

12 ПСРЛ. СПб., 1910. Т. 23. С. 158. (Здесь он фигурирует как «Иван Огофонович Су­щей».)

13 ДДГ. №11,13,16,45, 56,58.

14 В 1471 г. во время похода на Шелонь войско князя Холмского было ослаблено за счет такого продовольствования.

15 ПСРЛ. Т. 25. С. 323.

16 ПСРЛ. М., 2000. Т. 5. Вып. 2. С. 209-217.

17 ПСРЛ. Т. 5. Вып. 2. С. 207-208.

18 В Строевском списке явная ошибка: «месяца того 21», т. е. июня, хотя Ильин день — 20 июля, и именно в 1477 г. в понедельник, а 21 июня приходилось на субботу.

19 Застенье — третье кольцо города Пскова, внутреннее снаружи Крома и Довмонтова города.

20 ПСРЛ. Т. 5. Вып. 2. С. 217. Похоже, но короче в Синод, списке. Там же. С. 57.

21 ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. Стб. 285.

22 ПСРЛ. Т. 25. С. 323.

23 ПСРЛ. Т. 12. С. 189.

24 ПСРЛ. Т. 12. С. 58.

25 ПСРЛ. М.,2000. Т. 24. С. 195-196.