К вопросу об офицерском корпусе русской армии накануне и на начальном этапе Великой Северной войны

На сайте ВИМАИВиВС выложены материалы майской конференции "Война и оружие" (ссылка), в том числе и моя статья: Великанов В.С. К вопросу об офицерском корпусе русской армии накануне и на начальном этапе Великой Северной войны. // Война и оружие: Новые исследования и материалы. Труды Пятой Международной научно-практической конференции, 14-16 мая 2014 года. СПб.: ВИМАИВиВС, 2014. с. 338-354. Ниже приведен текст моей статьи с дополнительными коментариями.

English summary is available here (link)

Долгое время единственным специальным исследованием, посвященным офицерскому корпусу русской армии во вт. пол. XVII – нач. XVIII в., оставался краткий исторический обзор А.З. Мышлаевского¹, однако в последние годы появился ряд специализированных материалов по этой теме, позволивших расширить и дополнить имеющиеся данные². В рамках настоящей работы нами предпринята попытка проанализировать количественный и качественный состав офицерского корпуса русской армии накануне начала Великой Северной войны, и мерах, предпринятых правительством для укомплектования армии офицерскими кадрами в первые годы войны. 

К концу XVII в. полки «нового строя» русской армии включали солдатские и рейтарские полки, драгунские полки не упоминаются, начиная с росписи 1680 г. Согласно неокончательным данным, русская армия насчитывала в 1699 г. не менее 28 рейтарских и 57 солдатских полков³. (см подробнее ссылка) Большинство полков имели 10-ротную организацию (исключение составляли несколько т.н. «генеральских» полков) и насчитывали по 33 офицера, включая 30 строевых: полковник, подполковник, майор, 7 капитанов (ротмистров в рейтарах), капитан-поручик, 9 поручиков, 10 прапорщиков. К нестроевым офицерам относились полковые квартирмейстер, обозный и адъютант. Таким образом, для полного комплекта в 85 полков требовалось не менее 2 800 офицеров.

В 1696 г., согласно данным Иноземного приказа, на службе имелось 2 257 генералов и офицеров полков «нового строя»⁴. Офицеры делились по этно-конфессионному признаку на 3 категории: «иноземцы», «новокрещены» и русские. Иностранцы (иноземцы и новокрещены) составляли 42% (954 чел.)⁵, русские – 58% (1303 чел.)⁶. Весь генералитет (2 генерала, 1 генерал-поручик, 3 генерал-майора и генерал-бригадир) состоял из иноземцев и новокрещен. Среди старших офицеров (399 полковников, подполковников и майоров) иноземцы и новокрещены составляли 86% (343 чел.). Иная ситуация была с ротными офицерами (1975), среди них преобладали русские – 1 247 чел. (67,4%). При этом, если в старших офицерах имелся избыток (56%), то среди младших офицеров некомплект составлял 27%. Таблица 1.

В качестве примера реальной ситуации с офицерскими кадрами в полках, можно привести данные по Белгородскому и Севскому разрядным полкам в 1699 г. Оба разрядных полка были основной ударной силой русской армии во вт. пол. XVII в., и интенсивность их службы и боеспособность была самой высокой среди всех территориальных разрядных полков. Они принимали самое активное участие во всех походах в войнах с Польшей и Турцией, в т.ч. кампаниях 1694-98 гг. Таблица 2.

В 1699 г. Белгородский разрядный полк состоял из одного копейного, 6 рейтарских, 11 жилых солдатских и 2 новоприборных солдатских полков (ссылка). При штатной численности офицеров в 660 чел. в полках фактически имелось 409 (62%)⁷. Из них 64 (16%) были иноземцами, 120 (29%) – новокрещенами, 225 (55%) – русскими⁸. В рейтарских полках некомплект составлял 23,4%, при этом штаб-офицерские позиции были укомплектованы полностью. Русские офицеры в основном занимали позиции младших офицеров (55,5%), среди старших офицеров русскими были лишь 3 майора. Все 7 полковников были иноземцами. В солдатских полках, в отличие от рейтарских, некомплект офицеров достигал почти половины от штатной численности (45,9%). При этом также, как и в рейтарах, основной некомплект приходился на ротный уровень, среди старших офицеров не хватало только одного подполковника и майора. Русские офицеры на ротном уровне составляли чуть больше половины (101 чел., 52,1%), однако почти все они служили поручиками и прапорщиками (27 и 61). Среди старших офицеров русскими были один полковник и 4 подполковника.

Севский разрядный полк в 1699 г. состоял из копейной шквадроны, двух рейтарских и 5 солдатских полков, включая один новоприборный постоянный полк (ссылка). При штатной численности в 230 офицеров в наличии имелось 165 чел. (71%). Из них 19 (12%) были иноземцами, 62 (38%) – новокрещенами, 84 (51%) – русскими⁹. Также, как и в белгородских полках, штаб-офицерские должности были укомплектованы почти полностью (не хватало одного майора), и большинство из них были заняты иноземцами и новокрещенами (русские один полковник и один подполковник). На ротном уровне большинство наоборот составляли русские офицеры. Также некомплект в рейтарских полках (16%) был значительно ниже, чем в солдатских (43%).

Существенная разница в комплектности рейтарских и солдатских полков была связана с разницей окладов, особенно на ротном уровне. Служба в рейтарских полках была более престижной, и высокооплачиваемой, но в тоже время, рейтары должны были нести дополнительные расходы, связанные с содержанием собственных лошадей. Если у старших офицеров разница в окладах составляла 15-20%, то у ротных – около 40%. При этом переводы офицера из солдат в рейтары и обратно были довольно частыми. В виде поощрения или награды офицера могли перевести из солдатского полка в рейтарский в том же чине, или произвести в следующий чин с переводом из рейтар в солдаты. Например, подполковник солдатского строя Николай Юстофович Инфлант в 1698 г. за «свои службы в Казыкерменском походе» был переведен в том же чине в Севский рейтарский полк. К этому моменту он был на царской службе уже 24 года: начав службу прапорщиком, за 13 лет дослужился до капитана, затем через 5 лет получил чин майора, а в 1696 г. – подполковника. В дальнейшем в 1700 г. он был назначен подполковником в драгунский полк А.М. Головина (Преображенский), а в 1702 г. – стал полковником солдатского полка. В 1703 он получил драгунский полк, в 1706 произведен в бригадиры от кавалерии, а в следующем году – генерал-майоры.

Дополнительные данные о качестве офицерского корпуса можно получить из «Росписи начальных людей новокрещен и иноземцев» Белгородского и Севского полков в конце 1699 г¹⁰. Всего в «Росписи» приведены данные о 153 офицерах иноземцах и новокрещенах в чинах от капитан-поручика и выше: 3 генерал-майора, 17 полковников, 24 подполковника, 25 полковников, 26 ротмистров, 42 капитана и 16 капитан-поручиков. Это составляет около 15% от общей численности офицеров-иностранцев в 1696 г., и около 30% от общей численности указанных чинов. Данные о младших офицерах (поручиках, прапорщиках, адъютантах, обозных и квартирмистрах), а также русских начальных людях в документе, к сожалению, отсутствуют. Для каждого офицера в документе указано, с какого года он находится на русской службе, а также, сколько лет он служил в каждом чине. Анализ этих данных свидетельствует, что средний срок службы в России указанных офицеров составлял 20 лет. При этом у полковников – 32 года, подполковников – 24, майоров – 25, офицеров ротного звена - 16. С учетом этих данных можно предположить, что средний возраст старших офицеров-иностранцев составлял около 45-50 лет, ротных – 35-40 лет. Например, братья генерал-майоры Карл и Христофор Андреевичи Ригимоны, оба служившие в Белгородском разрядном полку, поступили на русскую службу младшими офицерами в 1660-61 (7169) гг. Карл получил чин капитана в 1670, дослужившись к 1692 г. до генерал-майора. Его брат получил капитана на год позже, а чин генерал-майора – лишь весной 1696 г. перед началом 2-го Азовского похода. Севский генерал-майор Андрей Андреевич Гулиц «выехал на государево имя ис цесарской земли» в 1652-53 (7161) гг. В 1654 г. он получил чин прапорщика, после Рижского похода в 1656 –поручика, а в 1661-62 (7169) – сразу майора и подполковника. В 1665 он числился подполковником Новгородского солдатского полка¹¹ (ссылка), к 1681 – уже полковник, а после 2-го Крымского похода произведен в генерал-майоры.

Высокие показатели среднего срока нахождения на русской службе во многом являются отрицательным показателем, т.к. указывают на то, что большинство офицеров не было подробно знакомо с передовыми европейскими приемами и методами военного обучения и тактики и не имело соответствующего опыта. Анализ дат поступления белгородских и севских офицеров на службу показывает, что в 1670-1699 г. ежегодно на русскую службу в среднем поступало около 4 офицеров. При этом можно выделить четыре случая массового приема, 24 офицера в 1679-1681 (7187-89) гг., 11 офицеров в 1683-84 (7191-92) гг., 21 офицер в 1687-89 (7196-98) гг. и 11 – в 1692-93 (7199-200) гг. В двух случаях массовые приемы иностранцев на военную службу происходили после окончания крупных военных кампаний (Чигиринские и Киевский походы), и, вероятно, должны были решить выявленные проблемы с обучением и боеспособностью войск. Прием 1687-89 гг. напрямую связан с Крымскими походами, а набор 1694 года можно рассматривать как элемент подготовки армии к предстоящей войне (Азовский поход 1695 г.).

В тоже время, значительные сроки службы большинства иностранных офицеров указывают на то, что эти люди осознанно связали свою жизнь с Россией. Многие из них обзавелись здесь семьями и хозяйством, продолжая, впрочем, вести довольно замкнутый образ жизни внутри общины (слободы) таких же офицеров-иностранцев, что довольно подробно описано в дневниках Патрика Гордона. Их дети, в большинстве своем, также выбирали военную карьеру, начиная службу в полках своих родителей. Некоторые офицерские династии (например, Росформы, Гамильтоны, Шарфы, Балки, Фонвизины, Бернеры и др.) насчитывали к концу XVII в. уже более 2-3 поколений. Сохраняя свою религию (иноземцы) и, оставаясь частью закрытой этно-религиозной служилой корпорации, они, тем не менее, являлись полноценными подданными и солдатами Российского государства.

Необходимость постоянного найма и содержания иностранных офицеров на русской службе было связано с отсутствием в России в конце XVII в. какой-либо системы подготовки национальных офицерских кадров для полков «нового строя». В 1649 г. был создан рейтарский полк полковника Исаака Фанбуковена, в котором в течение почти четырех лет две тысячи рейтар из дворян и детей боярских проходили обучение «рейтарскому и солдатскому строю». Этот полк стал школой для подготовки офицерских и унтер-офицерских кадров для будущих полков «нового строя», но уже в июле 1653 он фактически прекратил свое существование. Несколько сотен человек были назначены офицерами в новые рейтарские и солдатские полки, а оставшиеся распределены среди 6 рейтарских полков. В дальнейшем никакой специализированной воинской части или учебного заведения для подготовки командных кадров больше не создавалось. Замещение вакантных офицерских должностей русскими людьми в дальнейшем происходило за счет личных заслуг в нижних чинах полков «нового строя» и «сотенной службе», либо по знатности и заслугам рода. При этом, если дворяне и дети боярские, произведенные в офицеры из солдат и урядников, как правило оставались в чинах прапорщиков и поручиков, то более знатные и состоятельные помещики из числа «сотенных» часто переводились сразу на чин поручика и довольно быстро получали следующий чин капитана или ротмистра. Случаев производства в офицеры полков «нового строя» представителей не-дворянского сословия нами не выявлено.   

Необходимо отметить, что почти 98% русских офицеров в 1696 являлись представителями провинциального дворянства. Московские чины встречаются среди офицеров «нового строя» крайне редко, в основном среди старших офицеров. Их можно разделить на две группы: получивших придворные чины стольников, дослужившись с нижних чинов до полковников (например, Григорий Иванович Шишков и Василий Владимирович Братцев), и переведенных в офицеры «нового строя» из «сотенной службы». Последняя практика появилась в 1687-93 гг., когда в старшие офицеры была произведена целая группа стольников, ранее никогда служивших в полках «нового строя»: полковник Федор Исаевич Скрипицын, подполковник Василий Васильевич Григоров, и др. Отдельно хотелось бы упомянуть полковника солдатского строя стольника Федора Ивановича Стремоухова. Он начал службу в 1660 г. в «сотенной службе», в 1661 г. попал в крымский плен (через 8 недель «из полону обменен на пленного татарина»), затем много лет участвовал в различных походах на Украине. В 1667 под Глуховым ранен («пострелен из лука в правую ногу на вылет»). За поход 1675 года записан в московский список, а в 1-м Крымском походе по указу В. Голицына «велено ему быть пехотного строю полковником»¹². (см послужные списки полковников в 1696, ссылка)    

Стремоухов был не единственным обладателем солидного послужного списка, почти все русские старшие офицеры имели значительный боевой опыт. В частности, все 7 полковников гусарского и рейтарского строя, числившихся на службе в 1696 г., начали свою боевую службу в 1654 г., перейдя из сотенной конницы в рейтарскую не позднее 1660-61 гг. Например, стольник и полковник Григорий Иванович Кайсаров начал службу в 1651 г. в рейтарском полку Буковина, в 1654 и 1655 году принял участие в Смоленском и Виленском походах. В 1656 г. он был произведен в прапорщики, и «под немецким городом под Орхиском, и на бою ранен из карабина, правая рука выше локтя пробита насквозь». В 1659 г. в чине поручика Кайсаров принял участие в Конотопском сражении, и «на том бою ранен из пищали в левую ногу выше колена, пробита насквозь». Через 2 года под Варвою в чине ротмистра «ранен по левой ноге выше лодыжки прострелен из пищали». Затем в 1663-64 г. отражение похода Яна-Казимира, поход против «воровских казаков» (разинцев), и участие в обоих Чигиринских походах, после которых он был произведен в майоры. После 1-го Крымского похода Кайсаров был произведен в подполковники, а после 2-го – в полковники¹³. Не менее богатым послужным списком обладал полковник гусарского полка Новгородского разряда стольник Михаил Тимофеевич Челищев. Начав службу также в рейтарском полку Буковина, он был в 1653 произведен в прапорщики, и принял участие в Смоленском и Виленском походах, а также походе князя Урусова к Бресту в 1655 г. В следующем 1656 он участвовал во взятии Юрьева Ливонского, а в 1659-60 гг. – в Литовском походе И. Хованского, осаде Ляхович и неудачном сражении при Полонке, а также осенней кампании под Полоцком. В следующем 1661 г. Челищев уже в чине поручика участвовал в обоих сражениях при Кушликовых горах, и «на последнем бою ранен из лука по правой ноге, да ранен по голове с правой стороны под правым глазом, сечен саблей по лбу».  В 1664 за службы он был произведен в ротмистры гусарского строя, и принял участие в сражении на р. Лучасе, где вновь был ранен: «сечен саблей в дву местах по обеим щекам, да по правой руке сечен саблей». В 1667 г. он был произведен через чин в подполковники, а в 1673 «велено быть полковником гусарского строю»¹⁴. Еще один новгородец, рейтарский подполковник Михаил Яковлевич Полибин, служил в сотенной службе с 1656 г., приняв участие в походах к Юрьеву Ливонскому, сражениях под Гдовом, Ляховичами, Кушликовых горах и на реке Лучасе. Лишь в 1674-75 гг. он был записан в копейщики, и через три года за заслуги был произведен сразу в ротмистры, а по возвращении из 2-го Крымского похода – в подполковники¹⁵. Таким образом, несмотря на наличие значительного боевого и служебного опыта (более 40 лет), большинство русских старших офицеров по возрасту (не менее 55-60 лет) не были способны к интенсивной полевой службе.  

Анализ данных о численности и составе офицерского корпуса русской армии к началу Великой Северной войны позволяет выделить следующие основные проблемы:

·         значительный некомплект командных кадров на ротном уровне,

·         отсутствие системы подготовки и обучения офицерских кадров,

·         значительный средний возраст многих офицеров.

При подготовке к войне со Швецией зимой 1699-1700 г. было принято решение о формировании новых 29 солдатских и 2 драгунских полков, для которых требовалось по полным штатам 855 офицеров¹⁶. Кроме этого, требовалось укомплектовать офицерами территориальные полки, в первую очередь предназначенные для службы в новоприобретенных крепостях на Днепре, в Азове и Троицком. Весной 1700 г. в Москве был проведен разбор имевшихся на службе офицеров, в результате которого выяснилось, что многие офицеры уже стары и негодны к службе, а некоторые незнакомы с современными ружейными и строевыми приемами. В частности, в апреле А.М. Головиным, руководившим отбором командных кадров для новых полков, были «забракованы» 150 из 300 офицеров, присланных из Иноземного приказа¹⁷.

При росписи оставшихся офицеров по территориальным и новоприборным полкам выяснилось, что имевшегося количества офицеров недостаточно. Особенно большой некомплект наблюдался на ротном уровне. По состоянию на 21 июля 1700 г. в 8 полках, сформированных Генеральным двором из даточных, в наличии было 78 офицеров ротного звена из штатных 265 (29%, Таблица 3)¹⁸. Кроме этого, в 3 полках не хватало подполковников и майоров. Аналогичная ситуация сложилась в полках, набранных летом 1700 г. А.И. Репниным в низовых городах. В августе-сентябре 1700 г. в 9 солдатских полках насчитывалось всего 63 офицера: 9 полковников, 9 подполковников, 9 майоров, 4 капитана, 2 поручика, 28 прапорщиков и 2 квартирмейстера¹⁹.

Для решения проблемы с младшими офицерами ротного уровня в мае-августе 1700 г. по предложению А.М. Головина на вакантные офицерские должности были выбраны 985 чел. из числа московских чинов и дворян московских, имевших от 40 дворов и выше (т.е. основными факторами являлись происхождение и материальное положение)²⁰. После короткого обучения ружейным и строевым приемам по «Краткому обыкновенному учению»²¹ они назначались прапорщиками и поручиками в новоприборные солдатские полки.

Данная мера позволила решить сразу несколько задач. Во-первых, полностью укомплектовать новые полки офицерскими кадрами к началу Нарвского похода 1700 г. Во-вторых, массово привлечь на постоянную воинскую службу наиболее привилегированную и знатную часть российского дворянства – московских чинов и дворян, сделав их частью новой военно-бюрократической элиты. Ранее они несли лишь эпизодическую воинскую службу в сотнях Государева полка в отдельных походах и торжественных церемониях, и, в общей массе, ограниченно привлекались к государственной службе. В-третьих, значительно сократить фактические расходы на офицерский корпус. Жалование офицерам выплачивалось за вычетом доходов с принадлежавших им крестьянских дворов. Учитывая минимальный имущественный ценз для новых офицеров в 40 дворов, средний вычет из жалования составлял в 1701 г. около 30%.

Отдельно необходимо также упомянуть о комплектовании унтер-офицерских позиций в новоприборных полках. При формировании полков данный вопрос заранее проработан не был, и их пришлось заполнять методом выбора из новобранцев. К середине мая в полку Т. Юнгора налицо было 24 сержанта вместо 36 (в полку Н. Балка также в наличии 24), 36 капралов вместо 48, 108 ефрейторов вместо 144²². Вероятно, в полках, сформированных Преображенской комиссией из вольницы, была аналогичная ситуация. Примечательно, что в низовых полках Репнина унтер-офицерские позиции были заполнены полностью²³.

Общая численность офицерского корпуса русской армии к началу Великой Северной войны на настоящий момент не установлена. С учетом предпринятых мер она должна была достичь 3,1-3,2 тыс. чел. Точные потери офицерского корпуса в Нарвском походе 1700 г. также неизвестны. Согласно официальной «Гистории свейской войны» русская армия потеряла убитыми и пленными не менее 46 офицеров полков «нового строя»: 12 полковников, 4 подполковника, 9 майоров, 14 капитанов, 7 поручиков²⁴. Эти данные являются заниженными, и включают в себя, вероятно, не все полки. В частности, согласно ведомости генерал-майора Н. фон Вердена, в 9 полках, бывших в 1703 под его командой, потери в младших офицерах под Нарвой составили 39 человек убитыми и пленными: 19 капитанов, 9 поручиков, 8 прапорщиков, по одному адъютанту, квартирмейстеру и обозному²⁵. С учетом этих данных общие потери офицерского корпуса убитыми и пленными в ходе Нарвского похода 1700 г. мы оцениваем примерно в 120-150 чел.  

В начале 1701 г. в списках на выдачу жалованья указано около 1638 действующих офицеров полков «нового строя», включая 779 иноземцев и новокрещен и 859 русских (Таблица 4)²⁶. По сравнению с 1696 резко сократилась численность находившихся на службе русских офицеров, что связано с отказом правительства от сбора и содержания большинства территориальных полков. Русские офицеры, при этом, были распущены по домам (поместьям) без сохранения жалования. Численность иностранцев в русской армии изменилась приблизительно на 120 чел., причем убыль старших офицеров составила 135 чел. (71 полковник, 44 подполковника и 20 майоров). Потери в старших офицерах под Нарвой составили 25 чел., остальные, вероятно, были уволены со службы по возрасту и состоянию здоровья в ходе разбора 1700 г. Многие из уволенных сразу же покинули Россию (как, например, бывший полковник Старооскольского солдатского полка Мельхиор Шлиппенбах), и в 1701 г. Военный приказ выплачивал жалование всего 53 отставным офицерам из иноземцев и новокрещен: 6 полковникам, 9 подполковникам, 12 майорам, 10 ротмистрам, 6 капитанам, 5 поручикам, 4 прапорщикам и одному квартирмейстеру²⁷.

Большая часть офицеров (1 010 чел., из них 344 иноземцев и новокрещен и 666 русских) в начале 1701 г. несла службу в Военном приказе, в ведении которого находились почти все полевые полки (30 солдатских и 2 драгунских). После потерь, понесенных в Нарвском походе 1700 г., число рот во многих московских новоприборных полках уменьшилась с 12 до 11 или 10, и точный ротный состав полков неизвестен. Исходя из среднего количества офицеров в полку в 33 человека, можно предположить, что все полки Военного приказа были максимально полно укомплектованы офицерскими кадрами. При этом все старшие офицеры в полках, как и прежде, были иноземцами и новокрещенами, среди офицеров ротного уровня их доля составляла 26%.

В Преображенском приказе (Преображенский и Семеновский полки и 3 полка московского гарнизона) насчитывался 171 офицер²⁸. Их этно-религиозный состав не указан, но по размерам жалования можно предположить, что 103 их них были иноземцами и новокрещенами. Примечательно, что в Преображенском полку числился двойной комплект офицеров ротного уровня (32 капитана, 35 поручиков и 30 прапорщиков), в Семеновском полку данная практика отсутствовала.  

В полках, находившихся в ведении Разрядного приказа и «при городовом строении» находилось 253 офицера: в Белгороде – 42 (включая 14 русских), в Севске – 18 (13 русских), в Азове и Троицком – 165 (81). В Малороссийском приказе числилось всего 48 офицеров, из них один русский; в приказе Казанского дворца – 134, включая 16 русских. В приказе Смоленского княжества указано всего 22 офицера, однако очевидно это неполные данные, включающие только офицеров-иностранцев полков смоленского гарнизона. В данный перечень не вошли русские офицеры, служившие с поместий и не получавшие дополнительного жалованья. Также не указаны офицеры Смоленского рейтарского полка полковника Григория Рыдванского, участвовавшего осенью 1700 г. в Нарвском походе, а с весны 1701 г. находившегося во Пскове в команде Б.П. Шереметева. В 1700 г. в этом полку по спискам насчитывался 51 офицер, включая полковника, подполковника, 2 майоров, 7 ротмистров, 1 капитан-поручика, 14 поручиков, 21 прапорщика, полковых квартирмейстера, обозного и 2 адъютантов²⁹.  

Как уже отмечалось выше, большая часть русских офицеров полков «нового строя» в 1700 г. была либо отставлена со службы, либо переведена на службу в территориальные гарнизонные полки на третичное жалование. С учетом имевшихся у них крестьянских дворов в большинстве случаев это означало службу за свой счет с доходов с поместья. При этом территориальные полки имели в годы войны значительный некомплект офицерских кадров, доходивший до 50-70%. В частности, в 1706 г. в 4 солдатских полках смоленского гарнизона несли службу 56 офицеров, из них жалование получали всего 25 чел. (в основном иностранцы), а 31 русский офицер служил с поместий³⁰. Отставные офицеры также активно привлекались к службе в полевых полках, формировавшихся территориальными властями, при этом в полки главной армии их не направляли. В частности, при формировании в марте 1705 г. в Севском разряде одного драгунского и 5 солдатских полков, в них были назначены на службу 193 офицера, в т.ч. около 170 бывших отставных³¹.  

Таким образом, при подготовке к войне со Швецией Петром I и его правительством не было предпринято никаких мер по решению имевшихся проблем с качественным и количественным составом офицерского корпуса русской армии. Все мероприятия по созданию новых частей не были продуманы с точки зрения укомплектования их командными кадрами. Для заполнения имевшихся вакансий младших офицеров и унтер-офицеров пришлось в массовом порядке назначать новобранцев, не имевших специальной подготовки, опыта и знаний. Причем в отличии от вт. пол. XVII в., когда командные кадры полков «нового строя» комплектовались преимущественно за счет провинциального дворянства, Петр I привлек в офицерский корпус новых полков наиболее привилегированную и знатную часть дворянства – московских чинов и дворян. Практика выбора на офицерские должности дворян по их происхождению и материальному статусу продолжилась и после 1700 г. В последующем в 1704 г. в «начальные люди» солдатских и драгунских полков из них было выбрано еще 699 московских чинов и дворян, в 1705 г. – 295, 1706 г. -  525³². Всего в 1700-1706 гг. в офицеры были выбраны 3 368 московских чинов и дворян, которые после краткого обучения назначались на должности прапорщиков и, реже, поручиков. Это не могло не сказаться на качестве офицерского корпуса и уровне управления и подготовки русской армии. О необходимости скорейшего привлечения на службу опытных иностранных офицеров упоминали все иностранцы, видевшие русскую армию в начале Великой Северной войны (И.Р. Паткуль, Г. Огильви, Л. Алларт, Ч. Витворт, Г. Грунд).

Примечания:

1. Мышлаевский А.З. Офицерский вопрос в XVII в. (Очерк из истории военного дела в России). СПб. 1899.

2. Напр.: Петрухинцев Н.Н. Некоторые тенденции в развитии иноземного офицерского корпуса России в конце XVII – начале XVIII века. // Война и оружие. Новые исследования и материалы. Вторая Международная научно-практическая конференция, 18–20 мая 2011 года. Ч. 2. СПб. 2011 г. СС. 219-240. Рогожин А.А. Денежное жалованье начальных людей полков «нового строя» в конце 1660х – начале 1680х годов (К вопросу о политике русского правительства в области военной экономии).// Война и оружие: Новые исследования и материалы. Труды Четвертой Международной научно-практической конференции, 15-17 мая 2013 года. Ч. 4. СПб.: ВИМАИВиВС, 2013. СС. 66-79.

3. Подробнее см.: Великанов В.С. К вопросу об организации и численности российских вооруженных сил в 1699 г. // Война и оружие: Новые исследования и материалы. Труды Четвертой Международной научно-практической конференции, 15-17 мая 2013 года. Ч. 1. СПб.: ВИМАИВиВС, 2013. с. 335-350. (ссылка)

4. Указанные данные не включают в себя стрелецких офицеров и командный состав поместной конницы, включая Государев полк и смоленскую шляхту.

5. Мышлаевский А.З. Ук. соч. С. 38.

6. Подсчитано автором по: Список гусарского, копейного, рейтарского и солдатского строю, полковникам, подполковникам и иных чинов начальным людям русским, с кормовыми их месячными оклады и с их службами. Сочинен в 1696 г. в Иноземном приказе при сидении думного дьяка Автамона Ивановича Иванова с товарищи. Ч. 1-5. Кострома, 1793-1794 гг. (Далее – Список начальным людям)

7. РГАДА. Ф. 210. Дела разных городов. Д. 88. лл. 377-422

8. Здесь и далее подсчеты автора.

9. РГАДА. Ф. 210. Столбцы Белгородского стола. Стлб. 1710. ЛЛ. 216-224

10. РГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Д. 1. ЛЛ. 868об-887.

11. Воробьев В.М. Новгород и Псков — два важных центра военно–политической истории России XVII века. // Псков в Российской и Европейской истории (к 1100-летию летописного упоминания). Т. 1. М., 2003, с. 314-326. (ссылка)

12. Список начальным людям. Ч. 1. СС. 9-10.

13. Там же. Ч. 1. СС. 5-6.

14. Там же. Ч. 5. Кострома, 1794 г. С. 1.

15. Там же. С. 8.

16. Расчеты автора: 16 московских солдатских и 2 драгунских полка по 39 офицеров (по 12 рот по 3 офицера в роте и 3 нестроевых офицера), 11 низовых полков по 30 офицеров (9 рот) и 2 новгородских солдатских полка по 27 офицеров (8 рот)

17. Бобровский П.О. История Лейб-гвардии Преображенского полка. Приложения к 1-му тому. СПб, 1900. С. 192.

18. Рабинович М.Д. Судьбы служилых людей «старых служб» в период формирования русской регулярной армии в начале XVIII в. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 1953 г. СС. 153-154.

19. Попов Н.Н. История 2-го гренадерского Ростовского полка. Т. 1 (1700-62), М. 1902. Приложения. СС. 16-17.

20. РГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Д. 3. ЛЛ. 257об.

21. Татарников К.В. Строевые уставы, инструкции и наставления русской армии XVIII в. Т. 1. М. 2010. С. 8

22. Рабинович М.Д. Судьбы служилых людей «старых служб» в период формирования русской регулярной армии в начале XVIII в. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 1953 г. С. 155.

23. Попов Н.Н. Ук. соч. Приложения. С. 17.

24. Гистория Свейской войны (ред. Т.С. Майковой). Вып. 1. М. 2004. С. 208.

25. Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 2 (1702-1703). СПб, 1889. № 603. СС. 270-287.

26. РГАДА. Ф. 19. Оп. 1. Ч. 1. Д. 1. Ч. 8. ЛЛ. 25-141об. Автор не включает в указанные итоги офицеров стрелецких полков и жилых солдатских полков, переформированных из стрельцов и сохранивших прежнюю организацию и командные кадры (напр. в Архангельске). Также в списках на начало 1701 года отсутствуют офицеры 9 драгунских полков, сформированных зимой-весной 1701 г.

27. РГАДА. Ф. 19. Оп. 1. Ч. 1. Д. 1. Ч. 8. ЛЛ. 81-83.

28. Данные из сводной расходной ведомости на выдачу жалования по приказам на 1701 г. уточнены с учетом данных о русских офицерах Преображенского полка, служивших с поместья без жалования, ист.: Бобровский П.О. История Лейб-гвардии Преображенского полка. Приложения к 1-му тому. СПб, 1900 г. С. 257.

29. РГАДА. Ф. 145. Оп. 1. 1700 г. Д. 13. ЛЛ. 24-44 об. и 46.

30. РГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Д. 6. ЛЛ. 1012-1013.

31. РГАДА. Ф. 210. Дела разных городов. Д. 61. ЛЛ. 223-228.

32. РГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Д. 3. ЛЛ. 255об-259об.