Хэлли Р. Холопы в армии

Глава «Холопы в армии» из монографии американского историка, профессора, известного специалиста по русской истории, Ричарда Хэлли посвящена феномену холопства в России. Впервые опубликована в 1982 году в издательстве Чикагского университета. В ней, наверное, в первый раз в западной историографии предпринята попытка критично взглянуть на сообщения современников о «многих тысячах» русских и количестве боевых слуг, выступавших в поход с помещиками. Довольно занятны проводимые аналогии между боевыми холопами и отрядами из рабов в армиях других гос-в.  Ист: Ричард Хэлли. Холопство в России 1450-1725. М., 1998 (712 с.)

Еще одним местом службы привилегированных холопов было войско, осо­бенно после указа 1556 г., в соответствии с которым все землевладельцы обязаны были поставлять войску конников с лошадьми, число которых зависело от пло­щади их земельных владений. (Поскольку именно в это время были отменены кормления, можно лишь догадываться, сколько холоповладельцев превратили в конников своих управляющих.) Степень использования холопов в вооруженных силах никогда не была точно подсчитана, и невозможно определить ни точное число холопов, ни их долю во всех вооруженных силах ни в какой момент. Тем не менее, для некоторых периодов есть довольно точная информация, которая дает нам общее представление о положении дел в целом.

Прежде всего, следует отметить, что оценка покойного А.А.Зимина, в соответствии с которой в 1550-х годах до трех четвертей всей конницы составляли холопы, представляется преувеличенной. Его расчеты основывались на фрагменте боярской книги 1556 г., в которой перечислены 180 детей боярских и их бое­вые холопы для разрядов с 11 по 25 (13 и 14 отсутствуют)¹. Холопы, находив­шиеся на военной службе, делились на две категории: на тех, кто участвовал в боях вместе со своими хозяевами, и тех, кто сопровождал своих хозяев главным образом для того, чтобы охранять их припасы в обозе. В боярской книге 1556 г. отмечено, что за каждого холопа, поставленного войску сверх установленных требований, выплачивалось 2 рубля. Сумма в 4 рубля выплачивалась в качестве премии за каждого боевого холопа, предоставленного сверх установленного числа, если тот был обеспечен стеганой одеждой (тегиляем), но не железными доспехами. За каждого недопоставленного холопа взимался штраф в 2 рубля. В боярской книге 1556 г. записано, что 163 сына боярских в соответствии с площа­дью их земельных владений должны были предоставить 593 боевых холопов, а фактически предоставили 687, то есть на 16% больше. Общее число солдат со­ставило, таким образом, по меньшей мере, 867 человек (687 холопов плюс 180 детей боярских), причем холопы составляют 79% этой группы войска. Проблема с экстраполяцией, произведенной Зиминым, состоит в том, что существуют дру­гие свидетельства, указывающие на не типичность этих 180 служилых из списка 1556 г. для Московии в целом. Хотя 1550-е годы и были более благополучны, чем последующие времена, мало что подтверждает, что свободная землевладель­ческая конница могла поставить и реально поставляла войску такое большое количество холопов.

В списке 1556 г. фигурируют также 150 обозных холопов, принадлежащих 71 хозяину. Эти холопы были очень важны, поскольку служилые люди должны бы­ли прибывать на фронт со своими собственными припасами, так как государст­во ничем не обеспечивало конницу (до самой Смоленской войны и позже не су­ществовало даже и частных поставщиков). Когда военная кампания планирова­лась заранее (в отличие от случаев немедленного ответа на нападение врага), конникам приказывали доставить припасы, как для людей, так и для лошадей в прифронтовые территории по «зимнему пути» (то есть напрямую по земле, через замерзшие болота и реки) за несколько месяцев до начала кампании. Обозные холопы присматривали за припасами своих хозяев и, вероятно, помогали в обо­роне обоза с алебардами и пиками (это известно, в основном, по второй полови­не XVII в.). Роль обозных холопов, хотя в некотором смысле и второстепенная, была абсолютно решающей, так как никакое московское войско не смогло бы успешно сражаться, если бы истощились его припасы, а утрата обоза обычно означала и потерю кампании. Поэтому надо полагать, что список 1556 г. не со­держит полных данных об обозных холопах, так как такой холоп должен был быть практически у каждого из перечисленных в этом списке служилых людей. По более поздним стандартам число поставленных холопов (более двух на каж­дого зарегистрированного служилого) довольно велико, однако список почти наверняка неполон, поскольку никакого «государственного интереса» в обозных холопах не было (в том смысле, что никакие деньги здесь не участвовали); кроме того, и сами процедуры учета еще только вырабатывались.

Наиболее полный провинциальный воинский реестр (десятая) сохранился по Ко­ломне 1577 г.². Сохранилось всего более сотни, возможно, до четырех сотен таких реестров, но этот из известных мне самый подробный. Тот, кто его вел, был навер­няка человеком очень обязательным, считавшим, что должен отметить все. В десятне перечислены 280 служилых людей, 195 из которых (69,6%) - холоповладельцы. Эти последние привели с собой 139 боевых холопов и 184 обозных, то есть все­го 323 холопа. Результаты расчетов на основе этих чисел приведены в таблице 14.2.

Таблица 14.2

Наличие холопов у служилых людей по Коломенской десятне 1577 г.

	Холопы	N служилых
Боевые холопы на одного служилого	0,49	280
Боевые холопы на одного хозяина	0,71	97
Обозные холопы на одного служилого	0,66	280
Обозные холопы на одного хозяина	0,95	179
Всего холопов на одного служилого	1,15	280
Всего холопов на одного хозяина	1,66	195

Кажется, коломенские данные довольно типичны для эпохи в целом. Они по­казывают, что холопы составляли приблизительно одну треть боевых сил мос­ковитов. Вооружение боевых холопов XVI в. бывало разным, но обычно состоя­ло из лука со стрелами и сабли. Воюя на обыкновенных лошадях, они часто но­сили доспехи: иногда панцири, но чаще толстый стеганый тегиляй и железный шлем. У обозных холопов редко было больше одной-двух лошадей. В полном соответствии со своим положением холопы почти никогда, ни в каких списках поименно не перечислялись, хотя описание их экипировки показывает, что в ка­ждом случае имелся в виду конкретный человек.

Переходя к XVII в., мы обнаруживаем, что в 1632 г., накануне Смоленской войны, правительство провело тщательную инвентаризацию своих сил. Были переписаны две группы верхнего служилого слоя - жильцы и московские дворя­не. Результаты этих переписей опубликованы. Рассмотрение чина жильцов усложняется тем фактом, что этот чин присваивался как не имеющим никакого опыта отпрыскам высшего служилого слоя, так и опытным представителям среднего слоя служилых людей, выдвинутым на столичную службу. Подобные выдвижения случались нередко и, безусловно, рассматривались как часть cursus honorum (путь к занятию высшей должности (лат.) - Прим. ред.)  для достойных провинциальных служилых людей. Из 602 жильцов в этом списке двое заявили, что у них нет боевых холопов, у 171 было по одному холопу, у 47 - два, у 7 - три и у 1 – четыре³. Что касается обозных холопов, то у троих жильцов таковых не оказалось, у 208 было по одному, у 30 - по два и у 1 — три. Тридцать один чело­век просто сказали, что у них есть обозные холопы, не уточнив, сколько именно (по моим расчетам, на одного жильца приходилось в среднем 1,13 обозных холопа). Таким образом, у этих жильцов было всего приблизительно 290 боевых и 313 обозных холопов, то есть холопов имели более половины (56,8%) всех жиль­цов, как следует из данных 1632 г. (см. таблицу 14.3).

Таблица 14.3

Наличие боевых и обозных холопов у жильцов в 1632 г.

	Известное N		Расчетное N
	N холопов	служилых	N холопов	служилых
Боевые холопы на одного служилого	0,48	602	0,48	602
Боевые холопы на одного хозяина	1,28	226	1,28	226
Обозные холопы на одного служилого	0,45	602	0,51а	602
Обозные холопы на одного хозяина	1.16	239	1,16а	270
Всего холопов на одного служилого	0,94	602	1,00а	602
Всего холопов на одного хозяина	1,65	342	1,75а	343

а) Из расчета 270 известных обозных холопов с учетом еще 36 дополнительных.

Группа из 623 московских дворян по списку 1632 г. была менее разнородной и более состоятельной, чем жильцы. В этой группе почти 90% имели боевых холопов (всего 1302 человека) и 75% имели обозных холопов (всего, по моим расчетам, 861 человек). В соответствии с их высоким статусом и благосостоянием у них приходи­лось заметно большее число холопов на человека, чем у жильцов: 177 человек зая­вили о наличии у них одного холопа и 198 - двух, у одного было 9 холопов, а еще у одного -11. Похожим образом распределялись и обозные холопы: у 108 москов­ских дворян было по одному холопу, у 161 - по два, у четверых - по 6 и у одного - 7. Еще 138 человек сказали, что могут привести столько обозных холопов, сколько потребуется⁴. Если не считать тех обозных холопов, которых могли привести с со­бой эти 138 дворян, то получается, что 579 из 623 московских дворян в среднем готовы были привести по 3,3 холопа на человека (см. таблицу 14.4).

Таблица 14.4

Наличие боевых и обозных холопов у московских дворян в 1632 г.

	Известное N		Расчетное N
	N холопов	служилых	N холопов	служилых
Боевые холопы на одного служилого	2,09	623	2,09	623
Боевые холопы па одного хозяина	2,35	556	2,35	556
Обозные холопы на одного служилого	0,96	623	1,38а	623
Обозные холопы на одного хозяина	1,89	318	1,89а	456
Всего холопов на одного служилого	3,06	623	3.48а	623
Всего холопов на одного хозяина	3,29	579	3,73а	580

а) Из расчета 602 известных обозных холопов с учетом еще 259 дополнительных.

Связь между численностями боевых и обозных холопов, находившихся в соб­ственности у среднего жильца, сильна, но не чрезмерно (г = 0,63); для московских дворян связь между этими числами нелинейна (г = 0,14). Неудивительно, конеч­но, что отношение численностей боевых и обозных холопов увеличивается с рос­том соответствующих абсолютных значений, поскольку конкретному служилому человеку в действительности едва ли было нужно более одного или двух обоз­ных холопов, в то время как власти могли использовать всякого бойца, который мог быть приведен в войско. Следует также иметь в виду, что даже московские дворяне в 1632 г. не могли привести в войска столько боевых и обозных холопов, сколько имели дети боярские по данным 1556 г.

Вооружение боевых холопов заметно изменилось между 1577 и 1632 гг. Мно­гие из них отказались от луков и стрел (и соответствующих доспехов) в пользу ручных ружей (пищалей) - у их хозяев этот переход происходил гораздо медлен­нее вследствие их сопротивления технологическим переменам. Картина требуе­мого пороховой эпохой вооружения холопа отражена в указе от 4 декабря 1692 г., предписывающем служилым холоповладельцам вооружать их людей определен­ным образом: «У людей ваших, которые за вами в полках будут, должно быть огненное ружье, фу­зеи и пистоли добрыя, а лошади польския или нагайские, или домашния, или иные какия, добрыя ж и к огненной стрельбе заобычные, чтоб которыя стрельбы не боялись»⁵.

Судя по данным таблиц 14.2, 14.3 и 14.4 по 1577 и 1632 гг., кажется приемле­мым считать, что в период до Смоленской войны на каждого свободного служи­лого землевладельца из среднего служилого слоя и из нижних чинов высшего служилого слоя приходилось по половине боевого и половине обозного холопа. Эти числа для более состоятельных представителей высшего служилого слоя нужно увеличить в три или четыре раза, а для самых богатых людей из самой верхушки служилых людей, составлявших элиту московского общества, - в еще большее число раз.

Эти цифры не противоречат приведенным в приложении к моей работе «Enserfment and Military Change in Muscovy» («Закрепощение крестьян и воен­ные перемены в Московии»), где численность холопов (без разделения на груп­пы) считается равной численности среднего слоя служилых людей во второй по­ловине XVI столетия - от 17500 до около 25000. Пороховая революция в сочета­нии с желанием среднего слоя служилых людей сделать конную службу исключи­тельно своей прерогативой и страх властей перед беспорядками, инициирован­ными отборными боевыми холопами (Хлопко, Болотников, Васька Шестаков, Баловень и другие, которые в Смутное время приобрели военный опыт в качестве боевых холопов), привели к снижению роли боевых холопов в период после 1613 г. и особенно, после Смоленском войны.

Григорий Котошихин отмечал, что во время Тринадцатилетней войны (1654-1667) холопы, принадлежавшие командирам (головам), служили трубачами и литаврщиками, занимая посты, важные для подготовки войска к бою и поддер­жания морального духа и дисциплины. Ни тот ни другой посты не относились к строевым. Похоже, что и во время Тринадцатилетней войны и позднее холопы в основном находились в обозе. Их там было около 10000 в войске Шереметева на Украине в 1660г. и 11 830 в войске 1681 г. Такое снижение роли военных холопов делало их более похожими на рабов, которых нанимали в свои войска византий­цы⁶. Поразительно совпадение этих перемен во времени с «византинизацией» многих других сторон жизни Московии середины XVII столетия - от уголовного права до архитектуры. Хотя эти другие перемены были, по-видимому, «умерен­ной революцией», источником которой стали публикация и широкое распростра­нение Кормчей книги в общем контексте усилий Никона и других реформировать Московию, снижение статуса холопов в армии имело, безусловно, в основном внутренние причины и в первую очередь тот факт, что обнаружилась возможность призвать в войска горожан и крестьян и иметь армию, состоящую из простых людей под командованием значительного числа иноземных наемников.

Насколько мне известно, нет никаких данных о подвигах холопов на поле боя. Будет, вероятно, правильным считать, что в отличие от маньчжуров, у ко­торых рабов редко допускали к участию в сражениях, боевые холопы Московии несли ответственность за победы и поражения русского оружия начала нового времени наравне со свободными людьми. В связи с этим следует помнить, что обычно воины-рабы сражались наравне со своими хозяевами просто потому, что знали - их участь в качестве военнопленных будет тяжелее, чем участь свобод­ных людей. Адам Олеарий отмечал в 1630-х годах, что холопы лояльны по от­ношению к своим хозяевам и командирам и хорошо дерутся под командованием иноземных офицеров⁷.

Функция военных холопов состояла не только в том, чтобы увеличивать во­енную мощь Московии, но и в личном обогащении их владельцев. Чем больше было холопов, тем больше добычи они могли захватить и унести домой. Эта добыча, одна из главных целей московских войн, была разнообразна и включала все, что поддавалось перемещению, от драгоценностей до живых людей. Это ил­люстрирует сохранившееся судебное дело 1684 г. Вероятно, тремя десятилетиями раньше холопы, принадлежавшие Ивану Алексееву Мещеринову (московскому дворянину, который в 1671-1673 гг. был воеводой в Козмодемьянске, а в 1674-1675 гг. занимал должность воеводы Сурского острога - форта на притоке Волги близ Сызрани), - Стенька Иванов и другие захватили под Шкловом литовского мальчика. Мальчика привезли в Москву и зарегистрировали как холопа Мещеринова. Он вырос в имении Мещеринова, женился на литовке-холопке, и у них родилось трое детей. Будучи полностью зависим от Мещеринова, холоп заявил, что всегда хотел жить в его имении. В том же деле говорится о другом человеке, который был взят в плен отрядом холопов под Белой Церковью, прожил 5 лет в холопах, а потом сбежал и стал мельником, но был обнаружен и возвращен Ме­щеринову⁸. Несомненно, это был оптимальный способ заполучить живое имуще­ство - отправиться на войну, послать своих холопов-солдат в набег и вернуться с человеческой добычей.

Существование вооруженных холопов удивляет многих, кто знаком с рабст­вом на американском Юге, где рабов пороли, если задерживали с холодным оружием. В Московии, судя по московскому росписному списку 1638 г., холопы, жившие в домах своих хозяев, имели огнестрельное оружие и, по-видимому⁹, считались своеобразной домашней стражей. Это было ясно сформулировано в петровскую эпоху в указе от 5 января 1708 г., который объявлял, что все населе­ние Московии, включая холопов, должно быть готово при необходимости взять­ся за оружие¹⁰.

Ничего уникального в том, что холопы Московии служили в армии, не было. Военные рабы существовали почти во всех исламских рабовладельческих систе­мах, хотя, как убедительно показал Дэниел Пайпс, институционально они зна­чительно отличались от своих московских собратьев. Одно важное различие ме­жду исламскими военными рабами и московскими военными холопами состояло в том, что первые принадлежали государству или правителю и специально наби­рались или обучались для военной службы, в то время как вторые принадлежали частным лицам и, равно как и их хозяева, специально не отбирались и не обуча­лись, чтобы быть солдатами. Военные рабы существовали во многих районах Африки, и африканские рабы сыграли одну из главных ролей в завоевании Ла­тинской Америки и первой половине XVI и. Рабы использовались и в вооружен­ных силах таких азиатских стран, как Таиланд¹¹.

 Современники никогда не формулировали причины столь широкого исполь­зования холопов в армии, но кое-что можно предположить. Как мы видели раньше, в средние века использование холопов при дворе было обычным делом. Это, несомненно, касалось и военного персонала. «Дворянин» означало в сред­невековье «человек при дворе», обычно - раб. «Сын боярский» - это аналог ка­ролингского puer regis: ни первый не является сыном боярина, ни второй не яв­ляется сыном короля, но оба, вероятно, находились в рабской зависимости¹². Аналогия между рабами и детьми встречается часто. К XVI в. и дворяне, и дети боярские стали обозначать свободных, вольных военнообязанных служилых землевладельцев, составлявших основную массу среднего служилого слоя, мно­гочисленную провинциальную конницу. Их предки, однако, были холопами, и использование холопов на военной службе вошло в традицию.

Другим фактором, требовавшим привлечения холопов к боевым действиям, было характерное для XVI столетия нежелание вовлекать обывателей в военные дела. Это требовало как от государства, так и от крупных землевладельцев об­ращаться к холопам, чтобы пополнить ряды воинов и довести армию до тех максимальных размеров, при которых, по расчетам правительства, имеющаяся земля могла ее обеспечить. В Московии существовало общее мнение, что попы молятся, горожане и крестьяне платят налоги, а землевладельцы воюют. Но по­сле Смутного времени эти представления, все еще проявлявшиеся и во второй половине XVII в., начали разрушаться по мере того, как землевладельцы стали брать с собой на войну крестьян или даже посылать их вместо себя. Хотя это всего лишь еще один пример уравнивания закрепощаемых крестьян и холопов, здесь я хочу подчеркнуть, что в нем проявляется начало разрушения старинного мифа о том, что лишь землевладельцы и придворные (как вольные, так и рабы) могут нести военную службу. Разрушение этого мифа впоследствии естественно привело к образованию армии новой формации, опиравшейся на иноземных офицеров-наемников и московских обывателей. По всей вероятности, традиция и желание максимально увеличить численность войск при сохранении представ­ления об исключительности военной службы были основными причинами широ­кого использования в Московии боевых холопов. Предательство привилегиро­ванных боевых холопов в Смутное время и требования, связанные с пороховой революцией, после 1650 г. существенно снизили роль вооруженных холопов в армии по сравнению с тем, какой она была за сто лет до этого. Петровское зако­нодательство положило конец использованию находящихся в личной собствен­ности боевых холопов посредством включения их в государственную армию.

Нестроевые холопы сохранялись в петровских вооруженных силах почти до самого конца правления Петра, а возможно и позже. Эти потомки обозных хо­лопов служили личными адъютантами, денщиками того типа, который был из­вестен почти во всех вооруженных силах, включая и противостоящие стороны гражданской войны в Америке.

Статус личных холопов-адъютантов («слуг») рассмотрен в Военном уставе 1716 г. Слуге запрещалось оставлять своего господина, и никакому другому офи­церу не было позволено взять себе на службу чужого холопа («челядника» - один из вариантов средневекового названия раба). Русское «слуга» было переводом немецкого knecht, раб¹³. Из Морского устава 1720 г. видно, что холопы (которые тоже назывались «слуги») полагались и морским офицерам, причем расходы на их содержание брало на себя правительство. Адмиралу полагалось пятнадцать холопов, а лекарю - один. Если кто-либо приводил на корабль больше холопов, чем ему полагалось, он подлежал понижению в должности¹⁴.

Примечания:

(1) Зимин, Пересветов, с. 356; Реформы, с. 448; Некоторые вопросы, с. 108; Мятлев Н. Ты­сячники и московское дворянство XVI столетия // Летопись историко-родословного общества в Москве, т. 8 (1912; № 1[29]), с. 60-61; Яковлев. Холопство, с. 313-315; Смирнов И.И. Очерки, с. 420; Носов. Становление, с. 397.

(2) Десятни XVI века. № I. Коломна (1577 г.) / Под ред. В. Н. Сторожева // Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции, т. 8 (1891), разд. 3, с. 1-51.

(3) Изюмов А. Жилецкое землевладение в 1632 г. // Летопись историко-родословного общества в Москве, т. 8, №№ 3 и 4 (31-32) (1912), с. 26-163.

(4) Сташевский Е..Д. Землевладение московского дворянства в первой половине семнадцатого века. - М.: Т-во «Печатня С. П. Яковлева», 1911- С. 40-237.

(5) ПСЗ, т. З, с. 526, №1658.

(6) Котошихин, с. 131; Удальцов а, с. 13.

(7) Olearius, р. 152; Spencc. Tsao Yin, p. 7.

(8) ПСЗ, т. 2, с. 589-590, № 1073; Д.Р., т. 3, с. 1551т. 4, с. 422; Иванов. АУБК, с. 261; Барсуков СГВ, с. 518.

(9) Беляев. Росписной список... Москвы. Южане дошли даже до того, что утверждали, что если рабы могут быть хорошими солдатами, то, стало быть, вся их концепция рабства неверна, осо­бенно в отношении африканцев, которых тогда не следует порабощать (Litwack. Been in the Storm, pp. 43-44, 66).

(10) ПСЗ, т. 4, с 401, №2184.

(11) Pipes. From Mavvla to Mamluk; R.Stephen Humphreys. From Saladin to the Mongols. The Ayyubids of Damascus, 1193-1260 (Albany: State University of New York Press, 1977), pp. 76-79; Inalcik. Servile Labor, p. 26; Lambton. Lord and Peasant in Persia, pp. 52, 56; Turton, p. 256; Shepherd, p. 89; Joseph Fletcher. Turco-Mongolian Monarchic Tradition in the Ottoman Empire // Harvard Ukrainian Studies 3/4 (1979-1980): 245-249; Miers and Kopytoff, pp. 170-171 and elsewhere; Mellafe, p. 26; Curtin (in Annals), p. 5; Fisher and Fisher. Slavery, pp. 62, 64, 154-163; Cooper. Plantation Slavery, pp. 190-195; Martin Klein and Paul Lovejoy //Gemery and Hogendorn, p. 192; Daniel Pipes. The Strategic Rationale for Military Slavery // The Journal of Strategic Studies 2, no. I (May 1979): 34-46.

(12) Wergeland.pp. 54, 104.

(13) ПСЗ, т. 5, с. 340-341, № 3006, гл. 9, ст. 73-75.   

(14) ПСЗ, т. 6, с. 55, № 3485, кн. 4, гл. 2.