Polish relation about Tzar Alexei Michailovich’s campaign against Lithuania in 1654

Colour of Osobiy Bolshoy Polk (Trubetskoy's army)
Знамя Особого Большого полка

This relation was written by Polish envoy Jan Mlocki who arrived to Moscow in spring 1654. He described Russian forces marched through Moscow on campaign against Poles in May-June 1654. His estimations of the Russian forces are speculative, but his relation gives us a lot of details about Russian army. Text is in Russian (sorry…)

Реляция о военном походе его царскаго величества Алексея  Михай­ловича в Литву против Польскаго короля Яна Казимира, 1654 г.

                                (Перевод с Польского)

Несмотря на обилие неточностей, в первую очередь в части численности русской армии, данная работа представляет собой ценное свидетельство очевидца выступления – польского посланника Яна Млоцского. Данный материал – ре-пост с моего старого сайта ODP с переработанными мною примечаниями (автор первого варианта – И. Бабулин)

Ист: Витебская старина. Т.4. Отд. 2. Витебск, 1885. С. 347-352.

Мая 10 дня, двинулся из столицы боярин Алексей Трубецкой, третий воевода, с несколькими пехотными полками¹, одним полком кон­ницы (последние были покрыты железной броней на груди и сзади)² и 27 ротами набора (wybrancow)³;  всех, двинувшихся с Трубецким из сто­лицы, было тысяч 10. К Трубецкому присоединились бояры и канцлер, князь И. Алексеевич Долгорукий⁴, с некоторыми дворянами. Было на что смотреть! Великий патриарх из своего дома, над улицею, на которой стоит Девичий монастырь, в Кремле (na zamku), велел построить галерею. Сам царь, стоя с патриархом на этой галерее, делал смотр проходив­шему мимо крыльца войску и тщательно (pilnie) напоминал оттуда боярам и офицерам о верной службе, а патриарх осенял проходящих крестом и окроплял их святою водою. Пред Трубецким несли дорогое пехотное знамя, при котором находилось 30 солдат, обязанных нести поочередно это развивавшееся белое знамя. На одной стороне знамени был изображен Спаситель, а на другой - Божия Матерь и ангел с оружием, который двумя перстами указывал вооруженному всаднику дорогу⁵. Как только народ заметил это знамя, то начал безпрестанно креститься и смотрел на него словно на какое чудо. Народ того мнения, что зна­мя это должно сотворить великие чудеса.

Между тем, Хмельницкий прислал Польское знамя с несколькими парами барабанов и тремя Поляками, которых недавно захватил при разъездах; причем (как представляют) якобы разбил 4000 Поляков, - чему Москва чрезвычайно радовалась. Поэтому, москвитяне не сомневают­ся нисколько в счастливом предприятии и успехе настоящего похода, полагаясь на свою силу и на Хмельницкого, о котором говорят, что он имеет в действительности 60 тысяч казацкого войска, как известил их достойный веры друг. К Путивлю, Вязьме и Великим Лукам дви­нулось 70 тысяч пехоты со стрельцами: все они с мушкетами и пиками, обмундированные, как требует того обыкновенный солдатский строй, и, как сам я, смотря на это, заметил, довольно хорошо обучены. С этою  пехотою соединятся шесть конных Московских полков, над которыми пол­ковники Немцы⁶. Болшую часть этого войска видел я своими собственными глазами; поистине, никак нельзя пренебрегать им. При том же, самых государевых людей из всех Московских провинций, вместе с боярскими, считают свыше 500 тысяч⁷. Я этому не поверил бы, если бы не об­ратил здесь внимания на бояр, дворян, стольников и Streptuchow⁸, также на города с их подвластными и Gallopanemi (?)⁹, которых я видел недавно в поле, когда, год тому назад, царь велел представить себе богатый наряд и, в присутствии его, обучать таковой и упражнять. Соображая все это, я должен верить, что собранных людей, готовых к бою по меньшей мере, будет у него (царя) свыше 200,000⁷. Несомненно то, что этот поход открыл, Москве глаза и показал ей, до какой степени она могущественна,— о чем до сих пор она а не помышляла. (''То pewna ze Moskwie ta wyprawa oczy otworzyla i pokazala, jaka w nich potega, о czem przedtym ani pomysleli»).

He думаем, чтобы теперь Москва в планах (konceptach) своих бы ли груба и проста, так как после Смоленской неудачи она воспользовалась миром на столько, что молодых людей у нея слишком размножилось, а в это мирное время люди старшие и младшие не испытали, что значат повальные болезни или горячки, особенно в диких лесах. К тому же, Московскую молодежь более 10 лет обучали иноземные, непоследние офицеры. Теперь-то, конечно, Польские паны узнают, кем они и каким неприятелем так пренебрегали.

13 Мая, выступил из столицы князь Адольфский¹⁰ и боярин Темкин (Тeмkin)¹¹, в таком же порядке, как и Трубецкой, к Владимирцам (do Wlodymierzyc).

15 числа, двинулся из столицы князь Яков Черкаской (Kundenkiewicz)¹² более шумно и с большим числом людей и орудий, чем прежние, к Вязьме.

17 числа, выехал и сам царь, с таким парадом: войско шло через Кремль; у Кремлевских ворот, называемых Башнею, устроен был помост о десяти ступенях, покрытый красным сукном; таким же образом устроен был у водяных (wodnych) ворот, близ реки Москвы, другой помост, на котором стояло высшее духовенство (starsi metropolitowie) в облачении, с образами, кадильницами и святою водою. Парад этот открыт был перекрещенным в чужую веру (ро obcemn przechrzczony) Жаном де Греоном (Joan de Greon)¹³, с одним полком  драгун, в тысячу простых необученных еще людей, у которых были мушкеты без шомполов и кремней. За ним следовал недавно поступивший (przyjety) из Польши полковником Франц Клавдий Рейнгольд де Спель (de Speuille)¹⁴, также с одним полком драгун, в 1500 человек, снабженных мушкетами и фи­тилями. За ним шел Артамон Сергеевич¹⁵, с 3000 пеших стрельцов, — сам стройный, в блестящей Московской броне, покрытой длинною парчевою одеждою. Пред ним вели за поводья 10 прекрасных (powodnych) ко­ней, на которых были Турецкие и Персидские шитые золотом чапраки; при конях было у него два барабана, четыре трубача и 4 небольшие свирели. Стрельцы его,  с мушкетами и в хорошей суконной обмундировке, соблюда­ли в марше своем хороший порядок. За стрельцами следовал полковник, прибывший недавно из Англии (который у покойного Английского короля служил генерал-майором), по прозванию Друский (Druski)¹⁶,  шляхтич из Силезии. согласившийся принять чужое крещение; с ним было 1000 конницы— все наемная шляхта (Slachta), которую в течении нескольких уже лет обучал полковник Берггоф¹⁷, - в латах спереди и сзади и в касках, а также с хорошими карабинами и пистолетами.   Сам полковник, одетый стройно,   вел   их   в хорошем порядке. Потом, полковник Рыльский (Rylski)¹⁸ вел 1000 гусар, обмундированных по Польскому образцу, с барабанами и свирелями. У его лошади были: на голова султан, на спине крылья и дорогой, шитый золотом чапрак. Многие из гусар, въезжая в ворота, сломали свои копья, потому что поздно уже опустили их пред воротами. За полковником Рыльским ехал царский подконюший, весь в кирасе, равно как и конь его: голова кона была убрана буйловой железной головой, а также шея и грудь; вместо чапрака, он покрыть был нарочно сделанною для этою кирасою, висячею до колен. Страшно было смотреть на коня в таком наряде.   Пред ним ехали четыре барабанщика и че­тыре трубача. За подконюшим вели  60  верховых царских коней, чрез­вычайно дорогих, из коих одни была покрыты  чапраками,  шитыми золотом, серебром и драгоценными камнями, а на других были дорогая по­поны, украшенный гербами Датскаго короля и графа Владимира (Grafa Wlodimierza)¹⁹. За этими лошадьми везли царскую карету, великолепно покрытую красным бархатом; дерево на ней была чрезвычайно искусной (misternie) резьбы; она была позолочена и покрашена; на верху ее были видны 5 золотых шаров; возница в красной бархатной ливрее.  Карету везли лоша­ди в золотой упряжи, подаренные царю графом Владимиром. За каретою следовали первейшие стольники  царя; за ними шел воз, покрытый  красным бархатом: в нем была царская постель.  За каретою вели опять 6 богато убранных верховых лошадей, за которыми везли восемь больших барабанов, называемых у Москвитян тулумбасами; из них один толь­ко можно везти на коне и бить в него. За ними следовало 20 малых ба­рабанов, 12 малых свирелей и 60 трубачей, которые, вместе с  бараба­нами   и  свирелями,   производили   невыносимый треск и шум.   За тру­бачами  несли  знамя,  на  котором были такие же изображения,  как и на   знамени   боярина   Трубецкого.   Затем   было   несено  другое   белое знамя   с   золоченым   орлом.  За  знаменами   вели   6   верховых ло­шадей, убранных еще богаче первых; у всех у них на передних  ногах были золотые кольца, украшенные крупными (драгоценными) камнями. Потом ехал молодой царевич Грузинский²⁰;  на нем был панцирь, а на панцыре одежда, крытая и подшитая богатою парчою. За ним ехал сам царь, окруженный 24 алебардистами, из коих два предшествующие несли два палаша. Царь в богатой броне, сверх которой была у него короткая одежда, украшенная золотыми позументами, на груди открытая, чтобы   мо­жно было видеть броню. Поверх этой одежды, у него было другое   одеяние, чрезвычайно длинное, отовсюду висячее, с одной только  стороны зак­рытое, шитое золотом: на этом одеянии видны были три большие выпуклости, усаженные драгоценными камнями и жемчугом. На голове у него была каска (casquette), вверху, по старинной форме, заостренная, а на ней было цар­ское золотое яблоко с крестом, усаженным также драгоценными камнями. Спереди каски был солитер (Imbel),  т. е. вправленный крупный драгоцен­ный камень,  ценимый в несколько  тысяч. За царем ехали первейшие фамилии и думные  бояре, в довольно  значительном числе, убранные все очень пышно. После них шло 18 фур с казною (skarbowych), выкрашенных и покрытых красною кожею, а за ними  шли  опять 4 барабанщика и 8 трубачей; далее ехал кирасир, а за ними следовало белое знамя, на котором изображен был орел и другое—малое (знамя). После знамени следовали бояре: Борис Иванович Морозов (Morostaf), Илья Данилович Милославский, с довольно многочисленным царским двором, с верхо­выми, великолепно убранными лошадьми. Двор царский был разделен; из­вестное число его было распределено особыми ротами, коих было 25²¹, а с хорошо одетыми нижними чинами было всех вообще до 16 тысяч.

Так как, по случаю наступления ночи, все они в тот же день высту­пить не могли, то проход их продолжался и целый следующий день. Не­которые говорят, что их было свыше 20 тысяч. Как только пришли они к Кремлевским воротам, то архиереи (metropolitowie) окропляли их кресто­образно святою водою и кадили. Царь, выехав из Кремлевских ворот, остановился над Москвою рекою. Обратясь к народу с речью, он внушал, чтобы они усердно молились Господу Богу за Царя и оставались его верноподданными; сам же он идет защищать их, как истинных христиан от врагов. Затем, почетнейшие из города пожелали царю счастья.

Царь, с войском, повелел поставить под рекою Москвою богатые палатки свои из шотландского сукна, в намерении пробыть там 4 иди 5 дней, и дал войску приказы, каким образом и куда должно было оно двинуться.

Тем временем, прибыл Польский гонец с 15 всадниками; ему царь не пожелал дать аудиенцию. Посла, присланного с границы полковником Фандором (Fander), на встречу царю, он принял также не­брежно, даже не тронул пред ним своей шапки. К Польскому же гонцу царь послал своего канцлера истребовать от него грамоты, чего гонец, согласно приказанию е. к. величества, никак не соглашался исполнить. Тогда царь велел боярину Василию Васильевичу Бутурлину, чтобы он с конвоем стрельцов отнял у гонца таковые (если бы тот отказался выдать эти грамоты добровольно), что и было исполнено. Затем царь повелел гонца нашего отвести в монастырь, называемый Спасским. Что с ним теперь делается и где он? - знать не можем; пожалуй, там-то ему честь не велика, так как он привез от короля грамоту такого рода, что содержание ее весьма разгневало царя. Гонец спрашивал и удивлялся, по­чему царь, без всякой причины, идет с войском на короля, и (присовокупил), что царь с войском своим может идти, куда угодно, но ко­роль, будучи прав, готов встретить царя так, что царю уже поздно будет пенять самому на себя; пусть знает царь, что король ему более спус­кать (folgowac) не будет.

После этого неожиданного послания царю принесли грамоту от Хмельницкого, в которой он советует царю вступить с е. в. королем в переговоры о мире; а если бы царь его совета не принял, то просит прислать ему побольше денег, так как солдаты его народ вольный, который, в случай неудовлетворения его деньгами, легко может причинить безпорядки и замешательство. Из Киева же пришло от воеводы известие, якобы король предложил Хмельницкому чрезвычайный условия, и будто бы Поляки разбили казацкие полки, что еще не досто­верно.  Однако ж, новость эта очень встревожила царя и вельмож, так, что царь велел войскам тотчас двинуться, а за ними и сам отправился.

— Писано из столицы, июня 2 д, 1654 г.

Примечание:

¹ - В состав армии А.Н. Трубецкого (официальное название – Особый Большой полк) вошли 8 солдатских полков: Данилы Краферта, Юрьи Вена, Германа и Миколая Фанстаденов, Александра Барклая, Якова Флека, Елисея Цыклера и Андрея Гамолтона

² - рейтары

³ - видимо сотни поместной конницы

⁴ - Князь Юрий Алексеевич Долгорукий, второй воевода Особого Большого полка  А.Н.Трубецкого.

⁵ - См рисунок этого знамени из иллюстраций к Яковлеву

⁶ - В 1654 было сформировано 6 рейтарских полков

⁷ - Здесь и далее численность русских войск значительно преувеличена

⁸ – стряпчие, идет перечисление т.н. московских чинов

⁹ - Речь идет о боевых холопах

¹⁰ - Князь Никита Иванович Одоевский, командующий Передовым полком  главной (царской) армии.

¹¹ - князь Михаил Михайлович Темкин-Ростовский, командующий Сторожевым полком главной (царской) армии. 

¹² - Князь Яков Кунедетович Черкасский, командующий Большим полком главной (царской) армии

¹³ – Грон (Грановский, Гроон), Жан, де (Антон Алексеевич). Француз, католик. После поступления на русскую службу принял православие. Командовал 10-ротным драгунским полком, сформированным из рязанских городовых казаков. В походе 1654 его полк был придан Большому Наряду воеводы Долматов-Карпова

¹⁴ – Де Спевилль, Франц Клавдий Рейнгольд. Француз, гугенот, поступил на царскую службу в 1654 г. Командовал драгунским полком из 1 500 выборных комарицких драгун. В походе 1654 его полк был придан Государеву полку.

¹⁵ - Матвеев, Артамон Сергеевич, стрелецкий голова, его приказ (полк) в 1654 был 3-м в иерархии московских стрельцов

¹⁶ - Дроцки, фон, Иоганн (Джон). Англичанин, роялист. В начале 1654 года поступил на русскую службу, принял православие и имя «Василий».  Командовал одним из 6 рейтарских полков. Погиб под Смоленском в августе 1654.

¹⁷ - Буковен, фон, Исаак. Голландец. На русской службе в 1649-54. В 1649 стал командиром 2,000 рейтарского полка, ставшего школой для подготовки офицерских и унтер-офицерских кадров. Весной 1654 на его основе был сформирован новый рейтарский полк.

¹⁸ - Рыльский, Христофор Федорович. Поляк, крещен в православие. На русской службе минимум с 1631 года. Командовал ротой «поляков и литвы», затем гусарско-рейтарско-драгунской шквадроной и снова ротой. В 1654 полковник гусарского полка, сформированного из довоенных рот «поляков и литвы», в кампанию 1655 уже расформирован.

¹⁹ -  Вальдемар (1622-1656) – принц Шлезвиг-Голштинский. Сын датского короля Христиана IV и графини Кирстен Мунк. В 1644 году прибыл в Москву в качестве жениха царевны Ирины Михайловны, но отказался перейти в православие. Пытался бежать из Москвы, но был схвачен стрельцами. После смерти царя Михаила Федоровича (1645), отпущен на родину. Позднее  служил в шведской армии и погиб в бою с поляками под Голомбом в феврале 1656 года.

²⁰ - Царевич Ираклий (1643-1709), внук  изгнанного царя Кахетии  Теймураза I, известен в России под именем «Николай Давыдович». В 1653 году прибыл в Москву со свитой с целью просить военной помощи против Персии. Находился при дворе царя Алексея Михайловича до 1674 года, затем вернулся на Кавказ. Царем Кахетии смог стать только в 1703 году, согласившись принять ислам под  давлением персидского шаха в обмен на престол. Мусульманское имя «Назер-Али-хан».   

²¹ – Имеется в виду Государев полк, состоявший из сотен московских чинов и жильцов. В походе 1654 Государев полк состоял из 4 сотен стольников, 3 сотен стряпчих, 8 сотен московских дворян и 17 сотен жильцов. Кроме этого, в его состав вошли 20 сотен городовых дворян.