Еще одна
замечательная статья Александра Рогожина, посвященная представителям
генералитета русской армии вт. пол. XVII – пер. четв. XVIII в. На этот раз речь пойдет об Андрее Цее, он же
Генрих Цеге фон Мантейфель, он же Heinrich Zoge (Szoege)
v. Manteufell. Уже после
публикации этого материала были выявлены дополнительные сведения о Цее, в
частности, чин генерал-поручика он, вероятно, получил осенью 1688 г. (летом
1688 в полку С.П. Неплюева еще упомянут генерал-майором, при росписи войск на
поход 1689 – уже генерал-поручик), а также о его участии в Казыкерменском
походе 1695 г. (см подробнее: ссылка). Ист.: Рогожин А.А. Генрих Цёге фон Мантейфель: штрихи к
биографии. // Studia internatinalia: Материалы IV международной
научной конференции «Западный регион России в международных отношениях Х-ХХ
вв.» (1-3 июля 2015 г.). Брянск, 2015. С. 102-110.
English summary: a material about Heinrich Zoge von Manteuffel, whom served in Russian army since 1660s & achieved a rank of General-Poruchik (GL) by 1689. He died in Moscow in 1701.
Генрих Цёге фон Мантейфель: штрихи к
биографии
Генералитет второй половины XVII-начала XVIII вв. до сих пор
остается одним из наименее исследованных вопросов в отечественной
историографии. Это утверждение на первый взгляд парадоксально, ведь работы по
истории русской армии этого периода, в особенности петровской эпохи,
исчисляются десятками, если не сотнями. При этом значительную часть
историографии составляют либо впечатляющие обзоры, затрагивающие столько
вопросов развития вооруженных сил, что на генералитет банально не остается сил,
либо же биографические очерки об отдельных выдающихся военачальниках, чье
успехи известны и, как правило, четко задокументированы. История генералитета
эпохи Петра I особенно пестрит пробелами. Безусловно, генералитет
полков «нового строя» допетровской России и вовсе начал основательно изучаться
лишь в последние пару десятилетий, но сама его малочисленность, в пределах двух
десятков человек, позволяет надеяться на более-менее успешное завершение
исследовательский усилий. Состав генералитета русской армии эпохи Петра I на порядок больше, при этом популярность петровских
преобразований у историков подпитывает иллюзию, что перипетии службы генералов
конца XVII-начала XVIII в. вряд ли
могут представлять интерес и таить в себе какие-либо открытия. Однако в
реальности, много ли мы знаем о фигурах «второго ряда», чьи подробности жизни
растворялись в тени возвышавшихся над ними таких «титанов», как А.Д. Меншиков,
Б.П. Шереметев или кн. М.М. Голицын? Что мы можем написать о частных и
служебных отношениях, уровне достатка, брачных, родственных и дружеских связях,
патронах и клиентах десятков бригадиров, генерал-майоров и генерал-поручиков
периода непрерывных войн с Турцией, Швецией и Персией?
1690-е гг. и вовсе оказались на некоем
перепутье, когда в русской армии остались еще иностранные и русские
военачальники, пожалованные генеральскими
чинами ранее, но наибольший интерес вызывали не они, а «товарищи
Преображенских игр», составившие костяк генералитета, разбитого шведами под
Нарвой в 1700 г. Исключение составляет лишь П. Гордон, который благодаря
доверию Петра I оставался на виду вплоть до своей смерти, но многие
опытные военачальники, прошедшие через русско-турецкую войну 1672-1681 гг. и
Крымские походы кн. В.В. Голицыны 1687 и 1689 гг., практически неизвестны даже
профессиональным историкам. Между тем, в первые годы царствования Петра I они оставались на службе, и только возраст или же отсутствие
связей с окружением молодого царя вычеркнули их из подготовки к Великой
Северной войне против Швеции. Одним из таких командиров, отдавших службе в
русской армии полвека, был Генрих Цёге фон Мантейфель или, как называли его в
русских документах, Андрей Андреевич Цей. С середины «бунташного века» он нес
службу в полках «нового строя» в Белгороде, с конца 1670-х гг. служил в Севске,
а в конце 1690-х гг., уже в чине генерал-поручика, престарелый военачальник был
назначен командиром нескольких полков в Смоленске, где и провел весь остаток XVII в. Исключительность полувековой службы иностранца,
дошедшего до генеральского чина и связанного сетью родственных, матримониальных
и дружеских отношений со многими видными военными профессионалами в русской
армии, требует добавить несколько штрихов к его биографии и остановиться подробнее
на нюансах его пребывания и деятельности в Смоленске.
Г. Цёге фон Мантейфель происходил из
прибалтийского дворянского рода[1].
Нам пока не представилось возможности определить точнее его происхождение,
потому что в известных и достаточно подробных справочниках по курляндскому,
лифляндскому или эстляндскому дворянству нет ни одного «Генриха Цёге фон
Мантейфель», которого можно было бы надежно соотнести с нашим героем[2]. Судя
по всему, он прибыл на русскую службу в конце 1640-начале 1650-х гг. В 1653 г. мы видим некоего майора
солдатского строя «Ондрея Романова сына Цея» в Коломне, причем он уже успел
выделиться среди прочих нанятых в Европе офицеров своей предприимчивостью на
грани и даже за гранью закона. «Предпринимательская» деятельность майора,
состоявшая в торговле вином, удостоилась даже особой «памяти» от царя Алексея
Михайловича[3]. Вероятно,
это был отец нашего героя, т.к. в русских документах будущего генерала называли
«Андреем Андреевым сыном Цеем». Судя по всему, именно этот «Ондрей Романов сын
Цей», в ту пору уже подполковник рейтарского полка А. фон Стробеля, погиб в
1659 г. под Конотопом[4].
Непонятно, имела ли какое-то значение для карьеры Г.
Цёге фон Мантейфеля гибель на поле сражения его, предположительно, отца, но в период войны с
Речью Посполитой в 1654-1667 гг. он уверенно двигался в чинах, к 1666 г. став
подполковником[5].
В конце 1660-х гг. он был уже полковником рейтарского строя, оставаясь на виду
для русского правительства. В период восстания С.Т. Разина именно полковнику Г.
Цёге фон Мантейфелю было поручено «учиня над теми воровскими людьми промысл, ехать
де ему на Тулу и, взяв великого государя денежную казну, ехать ему в полк к
боярину и воеводам, ко князю Григорью Григорьевичю Ромодановскому с товарыщи»[6].
В 1670-х гг. полковник участвовал в русско-турецкой войне 1672-1681 гг.,
командуя рейтарским полком в составе войск Белгородского разрядного полка[7]. В
7186 (1677/1678) г. в один полк под его началом были сведены копейщики и
рейтары «Севского полку городов»[8], и
с 1670-х гг. карьера Г. Цёге фон Мантейфеля была прочно связана с Севским разрядом.
Интересно, что, несмотря на очевидные
карьерные успехи, иностранец неоднократно отыскивал неприятности, где только мог.
В конце 1660-х гг. он подключился к борьбе в офицерской среде иностранцев на
русской службе, связанной с контролем над протестантской кирхой в Москве. В
этой борьбе генералу Н. Бауману противостояла целая группа иностранных
начальных людей, старавшихся получить кирху в свои руки и отстранить от всех
дел покровительствующего ей генерала. Подробности этой истории были разобраны в
работе Д.В. Цветаева[9].
Нам лишь остается добавить, что Г. Цёге фон Мантейфель тоже не остался в
стороне. В 7177 (1668/1669) г. генерал Н. Бауман написал письмо, адресованное
иностранным начальным людям Белгородского разрядного полка и, судя по всему,
излагавшее его точку зрения на это религиозное противостояние. Полковник Г.
Цёге фон Мантейфель, служивший в ту пору как раз в Белгороде, как гончая,
почуявшая дичь, тут же бросился в атаку. Он написал ответное письмо,
адресованное нескольким иностранным командирам, в котором обвинил генерала во
лжи. Естественно, Н. Бауман не пожелал игнорировать это оскорбление[10].
В итоге, Разрядный приказ начал долгое и нудное разбирательство дела,
прерванное лишь отпуском Н. Баумана с русской службы после его многочисленных и
настойчивых просьб[11].
Периодически у иностранца возникали
трения с подчиненными и простым населением. В 1666 г. на него жаловался
крестьянин, утверждавший, что Г. Цёге фон Мантейфель держал его скованным из-за
ссоры[12]. В 1678 г. на него «били челом» несколько
комарицких драгун, которым иностранец не вернул
лошадей и подводы, а его слуги еще и пограбили дома жалобщиков[13]. Наверное, излишне
будет говорить о том, что Г. Цёге фон Мантейфель все эти обвинения
категорически отрицал. Исключительная
способность выпутываться из разного рода передряг не подвела его и на этот раз.
Может показаться парадоксальным, но жалобы не препятствовали карьерному
продвижению иностранца. В 7189 (1680/1681) г. Г. Цёге фон Мантейфель был
переведен в Тамбовский разряд, причем его «Севский» копейно-рейтарский полк
распределили между тремя другими командирами[14]. Правда,
уже в августе 1682 г. он вновь был назначен в Севский разряд на место
генерал-поручика А. Трауернихта с повелением ведать бывшими генеральскими
копейно-рейтарским и солдатским полками[15]. Под
началом иностранца оказались 1185 копейщиков и рейтар из городов Севского
разряда и 1347 комарицких солдат[16].
Вскоре после этого, либо в конце 1682, либо в начале 1683 г., ему был пожалован
чин генерал-майора. Однако уже в 1683 г. с ним приключилась неприятная история,
едва не стоившая ему карьеры. В октябре 1683 г. генерал-майор Г. Цёге фон
Мантейфель с рейтарским полком должен был идти в Переяславль. Два других
рейтарских полка Севского разряда, полковников Иоганна (Ягана) и Андрея
Гулицев, были не готовы к службе, потому что их командиры решали свои проблемы
в Иноземском приказе в Москве. Царский указ дошел до Г. Цёге фон Мантейфеля к
середине ноября, после чего генерал-майор неожиданно оставил Севск и отправился
в Курск, прихватив с собой несколько начальных людей своего «регимента» и
трубачей. Никто не мог ответить, куда после этого поскачет импульсивный
военачальник, кто-то считал, что в Москву, кто-то уверял, что в Рыльск.
Курскому воеводе боярину А.С. Шеину был отправлен указ отыскать иностранца и
направить с сопровождающими в Путивль, куда спешно перебрасывали оставшихся без
командира рейтар из Севска[17].
Неизвестно, успел ли курский воевода
начать поиски генерал-майора или нет, однако в начале декабря 1683 г. Г. Цёге
фон Мантейфель появился в Москве, где тут же был направлен для допроса в
Разрядный приказ. На допросе он заявил о своем несогласии с тем, что из его
генеральского «регимента» на службу отправлялись только рейтары, тогда как
комарицкие солдаты оставались зимовать. По его словам, командовавшие ранее этим
«региментом» генерал-поручики Ф. Вульф и А. Трауернихт всегда назначались на
службу с солдатами, и теперь он опасался, чтобы из-за этого новаторства перед «братьею
генералов маеоров» в «вечной укоризне и упреке не быть»[18].
Русское правительство уже сталкивалось с тем, что иностранные военачальники
могли покинуть службу и отправиться искать истину в Москву. В частности, в середине
1660-х гг. полковники Ф. Вульф, Я. Фанзагор и Д. Граф «без отпуску» оставили
службу в Белгороде и отправились в Москву «бити челом» о своих нуждах, а именно
о невыплаченном за несколько месяцев жалованье[19]. Тем не менее, в 1660-х гг.
речь шла о неисполнении русским правительством условий договора, недаром никто
из иностранных челобитчиков не был наказан. Г. Цёге фон Мантейфель же по своей
воле трактовал прерогативы и преимущества генеральского чина, оставив службу
лишь из-за своего обостренного отношения к возможному «бесчестью». Все это
привело к неожиданному решению властей. Через несколько дней генерал-майора
разжаловали снова в полковники, отдав рейтарский полк из генеральского
«регимента» под командование полковнику И. Барову[20].
Это решение в тот период не имело
прецедентов в русской истории. Более того, следующий генерал русской армии подвергнется
разжалованию в низший чин уже в ходе Великой Северной войны 1700-1721 гг.,
когда после поражения под Головчино в 1708 г. разгневанный Петр I заставит служить простым солдатом генерала кн. А.И.
Репнина[21]. Впрочем, хотя
нам и неизвестно точно, когда Г. Цёге фон Мантейфелю вернули генеральский чин, к
1689 г. он уже дослужился до генерал-поручика, командуя во втором Крымском
походе Брянским рейтарским полком в составе отряда Л.Р. Неплюева, товарища
воеводы Большого полка кн. В.В. Голицына[22]. В
чине генерал-поручика он вступил и в эпоху Петра I,
на протяжении нескольких лет оставаясь практически незаметным, исправно неся
службу и не впутываясь в новые ссоры. Так продолжалось до 1697 г., когда Г.
Цёге фон Мантейфель, после смерти генерал-майора П. Мензиса, был переведен в
Смоленск[23].
Солдатские полки в Смоленске, которыми
теперь должен был командовать иностранец, на протяжении 1680-1690-х гг. оставались
«шотландскими» – сначала их командиром был генерал-майор, после генерал-поручик
Д.У. Грэм, а затем генерал-майор П. Мензис. Теперь русское правительство
назначало в Смоленск опытного генерал-поручика, но остается вопрос – почему
выбор пал именно на Г. Цёге фон Мантейфеля? Стоит заметить, что в 1680-1690-е
гг. в среде иностранных военных профессионалов в России активно действовало
своего рода «шотландское землячество». Группируясь вокруг генерала П. Гордона,
генерал-поручика Д.У. Грэма и генерал-майора П. Мензиса, шотландские (и не
только) офицеры рассчитывали на выгодное назначение. Г. Цёге фон Мантейфель в
1690-х гг. был достаточно близок к П. Гордону. В частности, он вел с ним
переписку, известный и авторитетный шотландский генерал бывал в гостях в
московском доме Г. Цеге фон Мантейфеля, а, вдобавок, дочь прибалтийского
генерал-поручика в январе 1695 г. вышла замуж за шотландца, майора Джеймса
(или, как привычнее, Якова) Брюса[24]. В
таких вопросах, по вполне понятным причинам не оставившим следов в документах,
приходится опираться лишь на предположения, но все же – назначение генерал-поручика
в Смоленск, которое сулило еще и денежную выгоду в связи с выплатой жалованья
отправившемуся на службу военачальнику, могло состояться при непосредственной
поддержке его кандидатуры со стороны П. Гордона.
В Смоленске престарелый генерал-поручик
должен был провести последние годы своей жизни. Заметим, что если иностранные
полковники из Смоленска были затребованы Петром I
в Москву для обучения новоприборных полков, то Г. Цёге фон Мантейфель остался
служить по-прежнему. Очевидно, царю уже было известно, что большого толка от
привлечения генерал-поручика к подготовке военной кампании против Швеции не
будет. Однако тихой старости не получилось. Точку в карьере иностранца
поставила ссора с В.П. Шереметевым, представителем старинного русского рода, младшим
братом уже тогда известного военачальника, боярина Б.П. Шереметева. В 1700 г. он
был назначен воеводой в Смоленск, где и встретился с иностранным
генерал-поручиком. Как всегда в аналогичных случаях, в нашем распоряжении есть
две версии произошедшего, принадлежащие перу В.П. Шереметева и перу Г. Цёге фон
Мантейфеля.
Истоки разгоревшейся ссоры можно
отыскать в начале лета 1700 г. В июне 1700 г. смоленский воевода В.П. Шереметев
получил царский указ о выдаче солдатам жалованья за первую треть года «налицо»,
т.е. предварительно проверив реальную численность полков и исключив из списка
умерших, сбежавших и отставленных от службы. Наряду с остальными командирами,
Г. Цёге фон Мантейфель представил списки своих полков, но когда дотошный
воевода сверил эти списки со списками конца предшествующего года, оказалось,
что там приведены одни и те же числа. В.П. Шереметев здраво предположил, что
вряд ли за несколько месяцев в двух солдатских полках, подчиненных иностранцу,
не было никаких перестановок или эти перестановки настолько точно совпали друг
с другом. Просьбы воеводы составить роспись выбывших и «приверстанных» в службу
солдат иностранец проигнорировал, а после отказался прислать и раздаточные
книги, по которым выдавалось жалованье[25].
Судя по всему, воевода предполагал, что генерал-поручик завышал численность
своих полков, чтобы получить за несуществующих солдат жалованье и присвоить его
себе. Однако это было только начало ссоры.
Дальнейшие прегрешения генерал-поручика
в версии В.П. Шереметева напоминают протокол судебного обвинения. Смоленский
воевода постарался привести в своих «отписках» все детали нарушений и
злоупотреблений, не упуская ничего. В сентябре 1700 г. Г. Цёге фон Мантейфель
отказался подчиниться пришедшему в Смоленск царскому указу дать провожатых
солдат для отправки пушек и «воинских припасов» в Полоцк, а уже после этого
солдаты и урядники «новых» солдатских полков жаловались воеводе на
самоуправство генерал-поручика, его побои и притеснения. Остроту этой жалобе
придавало то, что по более раннему царскому указу ведать «новыми» солдатскими
полками в Смоленске должны были их непосредственные командиры-полковники, а
власть Г. Цёге фон Мантейфеля распространялась лишь на его генеральский
«регимент»[26].
В октябре 1700 г. из-за проволочек по вине генерал-поручика была задержана
отправка А.П. Измайлова, проезжавшего через Смоленск в Польшу, а оттуда Данию[27].
Наконец, иностранец отказался подчиниться приказу воеводы и выдать для
разбирательства солдат своего полка, обвиненных в ограблении приехавших в город
казаков[28].
Петр I
осенью 1700 г. был под Нарвой, пытаясь начать с «виктории» войну против Швеции.
Вряд ли трудности отношений русского воеводы и иностранного генерала были для
него сейчас настолько актуальны, чтобы можно было заняться ими со всеми
подробностями, но и оставлять без ответа столь вопиющее поведение
генерал-поручика было нельзя. По настоянию Ф.А. Головина, которому царь поручил
разобраться в этом деле, 25 октября в Смоленск был направлен царский указ,
предписывающий срочно отправить Г. Цёге фон Мантейфеля в Москву[29]. Указ
пришел в Смоленск в ноябре, а уже в январе 1701 г. генерал-поручик был в Москве[30].
Вдогонку ему была отправлена новая отписка В.П. Шереметева, придавшая этой
истории еще и оттенок «шпионских страстей». Некий солдат Т. Балашов,
допрошенный по приказу воеводы, признался, что в 1700 г. Г. Цёге фон Мантейфель
заказал подробный чертеж Смоленска, со всеми башнями, воротами и пушками, попу
Вознесенского монастыря Роману. Генерал-поручик рассчитывал переправить этот
чертеж своему сыну в Курляндию, потому что об этом его просил курляндский
герцог. Остается только догадываться, зачем курляндского герцогу чертеж
Смоленска. Солдат на допросе не стал строить предположений на этот счет,
вероятно потому, что некоторое время хранил по приказу генерал-поручика чертеж
у себя, никому о нем не говоря, и сейчас любые версии могли сыграть против него
самого. Как бы то ни было, Г. Цёге фон Мантейфель не стал отправлять чертеж в
Курляндию, т.к. в Прибалтике разгорелись военные действия под Ригой, и везти
его стало опасно. Он подарил чертеж некоему купцу из Друи, увезшему его с собой[31].
Сам Г. Цёге фон Мантейфель только в
Москве понял, насколько неприятный оборот приобретает эта история. Речь шла не
о жалобе крестьянина или иностранного офицера, за спиной смоленского воеводы
стоял могущественный клан Шереметевых, с многочисленными клиентами,
родственниками и друзьями, во главе которого был Б.П. Шереметев, после
«Нарвской конфузии» превратившийся в главного русского полководца.
Генерал-поручик решил перейти в наступление, рассчитывая на заступничество
царя. В январе 1701 г. в Москве он написал подробное письмо Ф.А. Головину, в
котором перечислил все «вины» смоленского воеводы. Он утверждал, что жалобы
В.П. Шереметевы связаны с его нежеланием игнорировать эти злоупотребления и
публичными замечаниями в адрес воеводы. В списке обвинений значились и
похищение хлеба из государственных житниц в Смоленске, и укрывательство беглого
человека, и частые отлучки из города для охоты и развлечений, и «льготы»
смоленской шляхте, которая взамен просила Петра I
оставить у них воеводу «беспеременно», и много другое. Правда, в отличие от
В.П. Шереметева, в своих «отписках» аккуратно и четко указывавшего имена людей,
которые могли бы подтвердить его слова, Г. Цёге фон Мантейфель не смог привести
в качестве доказательств что-либо определенное. Он мог лишь уповать на свой
опыт, заслуги в русской армии и старость[32].
Нам осталось неизвестным, чем
завершилось это дело. В мае 1701 г. Ф.А. Головин распорядился тщательно
расследовать все пункты взаимных обвинений, с допросом всех поименованных в
отписках воеводы людей[33],
но никаких документов этого «розыска» в фонде Приказа княжества Смоленского не
обнаружилось. Можно предположить, что «розыск» попросту прекратился со смертью
Г. Цёге фон Мантейфеля в 1701 г. Интересно другое. Карьерные перипетии
иностранца рисуют нам портрет типичного авантюриста, готового ради своей выгоды
пройти на грани и даже за гранью преступления. Однако даже по меркам барочного
века его действия слишком дерзкие, но при этом Г. Цёге фон Мантейфель успешно
двигался по карьерной лестнице, жаловался новыми чинами, дослужившись до генерал-поручика
и вообще считался в конце XVII в. одним из
наиболее опытных и авторитетных военачальников русской армии. Только ссора с
В.П. Шереметевым, где иностранец явно не рассчитал свои силы, нарушила эту
идиллическую картину, да и то неизвестно, к каким итогам привел бы «розыск»
Ф.А. Головина. Эти нюансы служебного пути вынуждают нас признать, что мы еще
недостаточно глубоко можем проанализировать карьерные механизмы, особенно
неформальные, способствовавшие успеху в русской армии. Приказные документы, в
которых отражаются те или иные этапы карьеры офицера, представляют собой лишь
верхушку айсберг, и о степени воздействия или широте распространения патронажа
в русской армии конца XVII-начала XVIII вв. нам остается лишь догадываться на основе
косвенных свидетельств и редких более четких указаний. Тем не менее, очевидна
плодотворность этого направления исследований, дающего шанс понять, почему тот
или иной исторический деятель неожиданно возвышался из толпы себе подобных и
оставался на вершине. Изучение карьерных вех выдающихся генералов русской армии
рубежа веков станет лишь началом этого пути.
[1] Menges F. Manteuffel gen. Szoege, Barone von // Neue Deutsche Biographie
(NDB). Band 16, Duncker & Humblot, Berlin 1990. S. 90.
[2] Genealogisches Handbuch der baltischen Ritterschaften T.: Livland.
B. II; Genealogisches Handbuch der baltischen Ritterschaften T.: Estland. B. 1:
Estland; Genealogisches Handbuch der baltischen Ritterschaften T. Kurland. B.
I.
[3] В ней было написано, что
иностранец «на Коломне
у кружечного двора поставил салдатов, чтоб они вина не покупали, для своей
безделной корысти, а ты с кружечного двора вино покупаешь и сам салдатом в
денги то покупное вино продаешь: и ты Ондрей ведомой винопродавец, и про такое
дело велено на Коломне сыскати; и будет так, и ты то делаешь негораздо». – Акты
исторические, собранные и изданные Археографической комиссией. Т. IV (1645-1676). СПб.,
1842. № 74 (II),
74 (III).
С. 200.
[4] Бабулин И.Б. Состав и численность русского войска в
Конотопском походе 1659 г. // Единорогъ. Материалы по
военной истории Восточной Европы эпохи Средних веков и Раннего Нового времени.
Вып. 2. / Гл. ред. А.В. Малов. М.,
2011. С. 94.
[5] Крестьянская война под
предводительством Степана Разина. Сборник документов. Т. I. / Сост. Е.А. Швецова. М., 1954.
№ 29. С. 60.
[6] Крестьянская война под
предводительством Степана Разина. Сборник документов. Т. II. Ч. II. М., 1959. / Сост. Е.А. Швецова.
№ 126. С. 167.
[7] РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ.
Столбцы Белгородского стола. № 739. Л. 165.
[8] РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ.
Столбцы Севского стола. № 332. Л. 178.
[9] Цветаев Д.В. Протестантство и протестанты в России до эпохи
преобразований. М., 1890. С. 298-323.
[10] РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ.
Столбцы Белгородского стола. № 655. Л. 552-557, 639, 749.
[11]Дополнения к Актам историческим, собранные и изданные
Археографической комиссией. Т. V. СПб., 1853. № 23(V). С. 92.
[12] РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ.
Столбцы Севского стола. № 215. Л. 587.
[13] РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ.
Столбцы Приказного стола. № 786. Л. 32-33.
[14] РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ.
Столбцы Севского стола. № 332. Л. 178-179.
[15] РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ.
Столбцы Севского стола. № 405. Л. 124, 127.
[16] РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ.
Столбцы Белгородского стола. № 1129. Л. 17-19.
[17] Там же. Л. 20-24.
[18] Там же. Л. 24-26.
[19] РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ.
Столбцы Белгородского стола. № 989. Л. 217-219.
[20] РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ.
Столбцы Белгородского стола. № 1129. Л. 36.
[21] Ч. Витворт статс-секретарю
Бойлю. Москва, 18-го августа 1708 г. (29-го августа н. ст.) / Донесения и
другия бумаги чрезвычайнаго посланника английскаго при русском дворе, Чарльза
Витворта, и секретаря его Вейсброда с 1708 г. по 1711 г. № 20. // СИРИО. Т. L. СПб., 1886. С. 40.
[22] Ведомость войскам, бывшим в
Крымском походе 1689 года // Устрялов
Н.Г. История царствования Петра Великого. Т. I. Господство царевны Софьи. СПб.,
1858 / Приложения. № XI.
С. 388.
[23] В описи фонда Приказа княжества
Смоленского (РГАДА. Ф. 145. Приказ княжества Смоленского. Оп. 1) дело о назначении Г. Цёге фон Мантейфеля в
Смоленск (1697 г. № 17), к несчастью, значится выбывшим.
[24] Гордон П. Дневник 1690-1695 / Пер. с англ., статья и примечания
Д.Г. Федосова. М., 2014. С. 31, 84, 90, 129, 272, 273, 276, 278, 314, 316, 433.
[25] РГАДА. Ф. 145. Приказ княжества
Смоленского. 1700 г. № 48. Л. 3-4 об.
[26] Там же. Л. 4 об.-5 об.
[27] РГАДА. Ф. 145. Приказ княжества
Смоленского. 1701 г. № 16. Л. 2-2 об.
[28] Там же. Л. 2 об.
[29] РГАДА. Ф. 145. Приказ княжества
Смоленского. 1700 г. № 48. Л. 5 об.-6.
[30] РГАДА. Ф. 145. Приказ княжества
Смоленского. 1701 г. № 16. Л. 9 об.
[31] Там же. Л. 9.
[32] Там же. Л. 9 об.-13.
[33] Там же. Л. 14 об.-17 об.
Комментариев нет:
Отправить комментарий