Российский гарнизон в Гадяче 1664-1668 гг.

В 4-м номере журнала "Славяноведение" вышла моя очередная статья на малороссийские темы: Великанов В.С. Российский гарнизон в Гадяче 1664-1668 гг. (эпизод становления российского военно-административного присутствия на Украине). // Славяноведение. № 4. 2018 г. С. 40-48 (ссылка на pdf статьи на сайте Academia.edu: ссылка). Также в этом номере я хотел бы выделить статью Б.Н. Флори об участии (влиянии) элит ВКЛ на российско-польские переговоры в 1673 г., и ответ К.А. Кочегарова и А.А. Рычаловского на рецензию Т.Г. Таировой-Яковлевой на 1 том "Переписки гетманов Левобережья...". Ответ получился таким разгромным, что от рецензии практически ничего не осталось :).

История становления российского военно-административного присутствия в малороссийских городах в 1660х годах до сих пор недостаточно изучена в отечественной историографии. Необходимо отметить, что основные вопросы, связанные с появлением царских воевод и гарнизонов на Украине, подробно разобраны в научных исследованиях Ф.П. Шевченко и Я.А. Лазарева, а также в работах И.Б. Бабулина, А.С. Алмазова, А.О. Иваненко, И. Игнатенко, П.В. Пирога и др.[1-2]. Тем не менее, многие вопросы функционирования российской администрации в малороссийских городах изучены лишь в самых общих чертах, и одной из таких малоизвестных страниц является судьба царского гарнизона в Гадяче. Царские ратные люди появились в этом городе не сразу. Первоначально в 1654 г. воеводы и гарнизон были введены лишь в Киев, и только в 1659 г. российское военно-административного присутствие было расширено еще на три малороссийских города: Переяславль, Чернигов и Нежин. Все эти /40/ города еще с польских времен пользовались правами широкого городского самоуправления (т.н. «магдебургское право»), которые были в 1654 году подтверждены царем Алексеем Михайловичем. В них полностью сохранялось местное самоуправление и судопроизводство, и права воевод сводились, по сути, лишь к представительской функции, а также администрированию части налогов, шедших на содержание гарнизонов и укреплений, и обеспечению охраны и безопасности в городе. В 1660-1663 годах царское правительство старалось соблюдать Переяславские статьи, и российское военно-административное присутствие было ограничено лишь указанными четырьмя городами, хотя отдельные воинские отряды могли на ограниченный срок вводиться и в другие города (например, Белая Церковь, Канев, Кременчуг и др.).

Появление царского воеводы и гарнизона в Гадяче связано с именем гетмана Ивана Мартыновича Брюховецкого. Новый гетман не имел значимой поддержки среди казачества, и весной 1664 года попросил царское правительство предоставить в его распоряжение в качестве личной охраны двухтысячный отряд царских войск, а также ввести постоянный гарнизон в его столицу – город Гадяч. Надо отметить, что с подобной просьбой о вводе в город царских ратных людей «для защиты от воровских казаков и польских людей» жители Гадяча обращались и ранее осенью 1663 года [3. Оп. 9Г. Столбцы Белгородского стола. № 538. Л. 72-73], но тогда царское правительство решило не нарушать условий Переяславских статей и не обострять отношения с казаками, и в этой просьбе мещанам отказало. Первым гадячским воеводой был назначен стольник Петр Дмитриевич Скуратов, в том же 1664 году его сменил стольник Кирилл Осипович Хлопов (переведен из Канева), а в 1665 году – стольник Федор Васильевич Протасьев. В отличии от воевод других малороссийских городов, гадячский воевода первоначально не имел полномочий на управление городом и сбор налогов и сборов с местного населения. Его основной задачей было осуществление представительских функций при гетмане, а также его охрана и силовая поддержка. Власть воеводы была ограничена только ратными людьми его воеводского полка и гадячского гарнизона. В 1664 году вместе со Скуратовым в город были введены 2275 царских ратных людей, включая рейтарский полк Якова Тура и солдатский полк Николая Балка, а также 270 орешковских казаков [3. Оп. 9Г. Столбцы Белгородского стола. № 597. Л. 175]. При этом по договоренности с Брюховецким полк Балка был размещен в Гадяче как постоянный гарнизон («жилой полк»), а остальные части были присланы для поддержки гетмана, и должны были сменяться каждый год. Летом следующего 1665 года в окрестностях Гадяча уже были размещены рейтарские полки полковника Якова Тура и подполковника Непейницына, солдатские полки полковников Николая Балка и Анца Олоф Грана и станица донских казаков атамана Андрея Кутепова. В самом Гадяче царские войска были расквартированы по мещанским домам в «нижнем городе», и несли караулы на городских воротах, а замок («верхний город») находился под контролем казачьего гарнизона (200 чел.) гадячского наместника Мамчича и гадячского сотника Павла Животовского.

Нормы снабжения царских ратных людей, находившихся в гарнизонах малороссийских городов, были определены Батуринскими статьями 1663 года. В частности, городовым воеводам давалось «на прокорм» по мельнице с двумя /41/ колесами, стрелецкие головы и полковники должны были получать продовольствие из расчета по 50 осьмачек ржаной муки на год, подполковники и майоры - по 25 осмачек, ротмистры и капитаны - по 20 осьмачек, поручики, прапорщики и стрелецкие сотники по 10 осьмачек, рядовые рейтары, драгуны, солдаты и стрельцы - по 4 осьмачки [4. С. 131]. В частности, гадячскому гарнизону для кормления кроме самого Гадяча были выделены города Опошня, Миргород, Ромны и Котельва. Войтам указанных городов гетманом Брюховецким выдавался лист «чтобы того города жители давали статею [т.е. продовольствие в соответствии с нормами, заложенными в Батуринских статьях – прим. авт.]… статею имали, а лишнеи статеи ни у кого не имали». Однако сами механизм и нормы сбора различных видов продовольствия в соответствии с указанными «статеями» не были четко зафиксированы, что приводило к многочисленным нарушениям и хозяйственным конфликтам между русскими гарнизонами и местными властями. Например, при размещении рейтар Непейцына в Миргороде в 1665 году миргородскому войту был послан указ Брюховецкого давать русским «начальным и рядовым ратным людям и конем их всякую стацею без отказу». Непейцын, предвидя возможные недоразумения, попытался уточнить у гетмана нормы снабжения своих людей, но в ответ получил расплывчатую фразу «статею имать в городах, которые ему указы, что ему надобно» [5. С. 288-289]. На практике это выглядело следующим образом: в населенный пункт присылался офицер с небольшой командой, в задачу которой было собрать в соответствии с некими «листами» необходимое продовольствие, причем не только муку, но и мясо, яйца, молоко, масло и другие продукты. Местным жителям выдавались расписки («росписи») с указанием собранных припасов, на основании которых городовые власти отправляли затем сводную ведомость гетманскому обозному Ивану Кусту, которому Брюховецкий поручил следить за снабжением царских войск. Вместе с офицером отправлялся и представитель от гетмана, следивший за тем, чтобы «стацею по мере брали, а не с досадою». В ряде случаев, гетманские представители вступали в конфликт с царскими ратными людьми из-за неправомерности ряда поборов, в частности в Опошне капитан Трутман и его команда одного прикомандированного казака избили, а другого – заставили уехать обратно в Гадяч [5. С. 300]. Во время пребывания продовольственной команды в местечке ее снабжение осуществлялось местными жителями сверх «статей», причем часто царские ратные люди злоупотребляли своими правами. Например, капитан Никита Владиславлев задержался в такой командировке на 5 с половиной недель, и все это время пьянствовал за счет хозяев, выпив 2 бочки и 22 ведра («цедро») пива [5. С. 302]. Подобная нечеткость в процедуре привела к многочисленным разночтениям между царскими ратными людьми и местными жителями как в количестве необходимых припасов, так и в фактически собранных объемах. В частности, в том же Миргороде по данным Непейницына с июля 1665 по февраль 166 г. было взято 185 осмачек житной муки, 3 осмачки круп, 4 пуда коровьего масла, 84 кварты вина, 50 кур, 10 яловиц, 41 баран и другое продовольствие. По данным же городских властей, кур было 62, а не 50, кроме того были взяты 15 осмачек овса, 172 воза сена и др. В подтверждение своих слов войт предъявлял расписки, подписанные самим Непейницыным [5. С. 288-289].  Этот конфликт был не единственным, и обилие жалоб на царское имя от малороссийских жителей «на насильства и обиды /42/ нестерпимые» привело к тому, что в январе 1666 г. был назначен особый «розыск» (расследование), который был поручен товарищу белгородского воеводы стольнику Петру Андреевичу Измайлову. Розыск продолжался почти полгода (с января по июнь 1666 г.), и в сохранившихся бумагах Измайлова мы можем найти множество красочных деталей, касающихся взаимоотношений царских гарнизонов и местных жителей. Расхождения в данных о собранном продовольствии у царских офицеров и городских властей встречаются не только в Миргороде, но и в Ромнах и Опошне. В частности, в Опошне, где квартировала часть полка Балка, ратные люди отказывались выдавать расписки за взятые припасы («всей стацеи в расписках не писали»), либо указывали неверные данные. Например, по данным Балка его людьми в Опошне было собрано 454,5 осмачек ржаной муки и 118 овса, а по данным войта Макаренко – 531 и 180 соответственно [5. С. 301]. Надо отметить, что расхождения в учете возникали и между представителями царской администрации. В частности, полковник Анц Олоф Гран, квартировавший со своим полком в Котельве, обвинил воеводу Протасьева в приписках лишних людей в книгах для выдачи месячных кормов, а когда это было обнаружено полковником, то воевода якобы попытался подговорить поручика Петра Мичурина убить его. В свою очередь воевода жаловался на Грана за непослушание.

Кроме проблем со сбором и учетом продовольствия, розыск Измайлова также выявил многочисленные бытовые конфликты с участием царских ратных людей и местных жителей. Одна из наиболее ярких историй произошла 2 ноября 1665 г. в Гадяче. В гости к майору полка Балка Гедеону Франку приехали рейтарский полковник Яков Тур и ротмистр его полка Мартын Болман. После обильных возлияний пьяные гости пошли гулять по ночному городу, где между ними и несколькими местными жителями произошел небольшой конфликт. Один из мещан убежал от офицеров в «верхний замок», где на карауле стояли городовые казаки. Казаки отказались пустить офицеров в замок, и взбешенный Тур вернулся в город, где, собрав несколько царских солдат и офицеров, повел их на штурм замка: «к замку приступал, и по воротам из ружья стрелял и шпагою ворота рубил»! Не сумев попасть в замок, Тур двинулся к городской тюрьме, где разогнал нескольких стражников и выпустил на свободу содержавшихся там 22 пленных поляков и двух немцев [5. С. 277-281]. Другой участник того же застолья, капитан Вилим Полсон, возвращаясь домой, по ошибке приехал во двор городского писаря Федора Трушенка, и начал ломиться внутрь. Вышедший на шум хозяин двора ударил его лопатой, и заперся в доме. Тогда Полсон позвал на помощь своих солдат, которые выбили дверь и скрутили хозяина. Разобравшись в ошибке Полсон удалился, но Трушенку были нанесены побои, и кроме этого в суматохе из дома пропали многие вещи [3. Оп. 9Г. Столбцы Белгородского стола. № 585. Л. 43-57; 3. С. 280-282]. Еще ранее 1 сентября 1665 года тот же Тур стал участником другой пьяной выходки, уже в городе Котельва, где квартировал его полк. После празднования наступления Нового года (до 1700 года календарный год в Российском государстве начинался 1 сентября) он пьяным ездил по городу, стреляя по сторонам из пистолета («стрелял на дворы ездя по рынку»), при этом одна из пуль чуть не попала в котельвинского наказного полковника Ефима Вечерку [5. С. 291]. По результатам розыска /43/ Полсон был наказан батогами, о каких-либо последствиях для Тура и Болмана упоминаний в материалах дела нет. Также в материалах следственного дела Измайлова упоминаются многочисленные кражи, поборы и драки между солдатами гарнизона и местными жителями. Некоторые истории носили почти детективный характер: ночью 31 октября на рынке Гадяча неизвестными была ограблена лавка мещанина Трофима Трегуба, и украдено денег и товара на 500 рублей, при этом караульные во главе с поручиком Кондратом Меером, стоявшие всю ночь на посту в 15 метрах («7 саженях») от места происшествия ничего не видели и не слышали [5. С. 286-287]. Любопытно отметить, что практически все описанные конфликты заканчивались примирением сторон, причем пострадавшие местные жители сами просили о смягчении наказания. Это, на наш взгляд, подчеркивает бытовой и не экстраординарный характер происшествий.

В 1665 году царское правительство решило упорядочить численность царских гарнизонов в малороссийских городах, а также правила и нормы их снабжения и финансирования, переложив эту обязанность полностью на местное население. В соответствии с Московскими статьями 1665 г. вся территория Малороссии была разделена на 15 уездов, во главе каждого из которых был поставлен царский воевода, отвечавший за сбор продовольствия и налогов на подведомственной территории. В ноябре того же года в дополнение к указанным статьям царем были утверждены и нормы денежного и натурального налогообложения для мещан и селян. В частности, хлеб для гарнизонов малороссийских городов должен был собираться по следующим нормам: «с поселян с плуга со 8 волов по полумерке ржи и овса пополам, денег по рублю, а в мерке 8 осьмачек; а в котором плуге 6 или 4 или пара волов или лошадь, а лошадь в плуге против двух волов, и с тех имати хлебные и денежные доходы по расчету против осьми волов, чтоб мещаном и поселяном во время войны было не втягость» [1. С. 250-251]. Гадяч с одной стороны был отдан во владение гетману, но при этом в городе размещался царский гарнизон и воевода, которые должны были содержаться за счет самого города и прилегающего уезда: «а в волости Гадицкой Зиньковского полку те городы обретаются: Котельва, Опошня, Кузьмин, Грунь Черкасская, Зиньков, Лютенька, Веприк, Комышная, Ковалевка, Бурок» [4. С. 146]. Однако численность гарнизона и размер собираемых на его содержание налогов и припасов вновь нигде в документах определены не были, что привело к проблемам с его снабжением. Брюховецкий указанные статьи трактовал таким образом, что за счет местных жителей должен был содержаться только жилой солдатский полк Балка, а присылаемые на «годовалую службу» белгородцы должны были содержаться за счет царской казны, и с середины 1666 г. постепенно начал сокращать поставку продовольствия «по стацеям». Определенную поддержку такой позиции оказали и упоминавшиеся нами результаты розыска Измайлова, вскрывшего многочисленные злоупотребления в сборе припасов и бесчинства со стороны ратных людей. В свою очередь царское правительство никак не среагировало на изменение практики содержания гадячского гарнизона, и не предприняло никаких мер для дополнительного снабжения продовольствием и присылки денежного довольствия. Причем ситуация усугубилась в начале 1667 г., когда из-за бюрократической /44/ неточности на службу в Гадяч не была прислана очередная смена белгородских ратных людей. По царскому указу от 5 января 1667 белгородский воевода Репнин должен был послать перемену в гарнизоны Киева и Полтавы, но в списке не был упомянут Гадяч. Воевода не посмел ослушаться указа, и запросил Москву, что ему делать [3. Оп. 9Г. Столбцы Белгородского стола. № 597. Л. 176]. Переписка затянулась, и новая партия белгородцев отправилась на службу лишь в начале лета. Не получая денег и кормов ратные люди в Гадяче начали массово убегать со службы, причем это касалось не только рядовых солдат и рейтар, но и офицеров. Упоминавшийся нами полковник Яков Тур, не получив своевременно жалования за несколько месяцев, самовольно уехал в том же 1666 г. из места дислокации своего полка (Котельвы) в Белгород требовать причитающихся ему за службу денег. В Белгороде дьяки отказались выплачивать ему жалование, сославшись на отсутствие соответствующих указаний из Москвы, и Тур уехал «искать правду» в столицу. Вслед за ним из Гадяча в Москву за своим жалованием без разрешения воеводы уехали полковники Николай Балк и Анц Олоф Гран, ротмистры Мартин Болман и Анц Ульф, капитан Григорей Гамберк, поручики Андрей Беш и Кондрат Мер, прапорщики Анц Албрехт Канкстен, Яган Гренсон, и Николай Балк (старший сын полковника Балка). Гадячский воевода Федор Протасьев с одной стороны пожаловался в Москву на их побег со службы, но в тоже время указал, что причинами такого поступка были «притеснения гетмана» и «нестерпимые нужды», выражавшиеся в задержках поставок продовольствия и выплаты жалования. В столице рассмотрение дела беглых офицеров затянулось до весны 1667 г. К этому моменту война с Польшей уже завершилась, у государства отпала необходимость в содержании большого количества иноземных офицеров, и царское правительство решило использовать данную ситуацию для того, чтобы уволить всех беглых офицеров со службы и выслать их из страны без выплаты причитающегося жалования: «отпустить в свои земли, а за тот их побег… за прошлые службы кормов их не дано; а буде вскоре не поедут, выслать их с Москвы за приставы» [6. С. 208]. Однако несмотря на царский указ как минимум часть указанных офицеров осталась в России, и продолжила свою службу. В частности, полковник Николай Балк уже в следующем 1668 показан полковником солдатского полка в Каменном на Белгородской Черте, и продолжал служить как минимум до 1689 г. Его сыновья Николай и Фридрих (Федор) также служили в царской армии, и младший из них, Федор Николаевич Балк (1670-1738), в итоге дослужился до чина генерал-поручика, кавалера ордена Александра Невского и должности московского губернатора (с 1734 г.). Яков Тур тоже продолжил службу в России, и в 1670х годах принял активное участие со своим рейтарским полком во всех походах на Правобережную Украину. Также удачно сложилась карьера и у Мартина Болмана, который дослужился к началу XVIII в. до чина генерал-майора и коменданта Азова.

На смену полкам Грана и Тура летом 1667 г. в Гадяч были отправлены рейтарский полк Ягана Гулица (27 начальных людей и 866 рейтар) и солдатский Дирика Графа (29 начальных людей и 787 солдат), а также 142 путивльских и черниговских дворян и детей боярских и верстанных казаков. В том же году на смену Протасьева на воеводство в Гадяч был назначен Евсей Огарев. Согласно его отписке из числа назначенных /45/ в гадячский гарнизон ратных людей так и не явились на службу 715 чел. (33 дворянина, 535 рейтар и 147 солдат). Гетман Брюховецкий отказался снабжать белгородцев продовольствием, согласившись дать припасы лишь «старым солдатам» Балка, а царского жалования им было дано всего лишь на 2 месяца [7. Т. 7. С. 28-29]. Оказавшись без денег и еды, ратные люди начали массово убегать со службы и к началу января 1668 г. число дезертиров превысило тысячу человек. Беглецов, которые бежали по домам в центральные районы страны, как правило ловили, и отправляли обратно на службу. Например, в 1667 г. в Москве были пойманы и отправлены обратно в Гадяч 34, а затем еще 16 солдат. Еще одного, Ивана Назарьева, нашли в Ростове и также отправили обратно в полк Балка. В Севске были пойманы еще 33 беглеца [3. Оп. 9Е. Столбцы Севского стола. № 221. Л. 57-60, 170-177, 287-297]. Все они были высланы обратно на службу в Гадяч. Иначе дело обстояло с ратными людьми, набранными в приграничных белгородских уездах. Огарев посылал в эти города для розыска беглецов своих офицеров, но те «началным людем учинились непослушны на службу Великого государя в Гадяч не пошли». При этом в ряде случаев местные власти вставали на сторону служилых людей, например, в Новосиле воевода Павел Андреевич Неплюев разрешил местным рейтарам не ехать на службу в полк Гулица, сославшись на их «разорение от крымских и воинских людей» [3. Оп. 9Е. Столбцы Севского стола. № 216. Л. 302-308]. В результате по состоянию на 3 января в Гадяче в наличии имелось всего лишь 649 чел.: 109 путивлян и черниговцев, 288 чел. солдатского полка Николая Балка, 50 белгородских рейтар (включая 23 офицера) и 202 чел. полка Дирика Графа [7. Т. 7. С. 28-29]. На усиление гарнизона из Севска были спешно отправлены 100 московских стрельцов, которые прибыли в Гадяч буквально накануне мятежа Брюховецкого.

Мятеж в Гадяче начался 4 февраля. В этот день Брюховецкий в ультимативной форме потребовал от Огарева сдать порох и пушки, и вывести царский гарнизон из города. Воевода поверил обещанию гетмана обеспечить беспрепятственный выход его людям до российских рубежей, и согласился вывести гарнизон. Однако, когда царские ратные люди подошли к городским воротам, то выяснилось, что они закрыты, и в этот момент гарнизон был неожиданно атакован казаками и мещанами. По словам рейтарского полковника Я. Гулица, его рейтары, шедшие в голове колоны, уже успели покинуть город, но затем казаки закрыли городские ворота, и не выпустили стрельцов и солдат во главе с воеводой. В этот момент некий «заводчик» Бугай набросился с саблей на Огарева, а остальные казаки напали на оставшихся в городе царских ратных людей. К сожалению, точно неизвестно, что послужило причиной этого нападения: была ли это заранее спланированная акция, либо причиной оказался какой-то инцидент. Несмотря на неожиданность нападения, Огареву и его людям удалось вырваться из города («воевода с не с болшими людми за город было пробилися»), но бой продолжился в окрестностях Гадяча. Казакам удалось окружить и после недолгого боя сломить сопротивление остатков царского гарнизона, часть ратных людей была перебита, а большинство попало в плен. [7. Т. 8. С. 56]. Спасшийся при этом разгроме рейтарский прапорщик Индрик Еганов позднее рассказал, что в неравном бою погибло около /46/ 70 стрельцов и 50 солдат. Лишь около 30 человек стрельцов смогли вырваться из города, но многие из них были ранены («руки и ноги и головы познобили») и впоследствии умерли от ран. Остальные, включая полковников Я. Гулица и Д. Графа и еще около двух десятков офицеров, попали в плен. Брюховецкий чрез несколько дней отправил пленных рейтар и солдат под конвоем на подводах в российские пределы, а всех офицеров оставил при себе, и впоследствии они попали в руки к П. Дорошенко. Также в плен попал и воевода Огарев, который в ходе боя был тяжело ранен в голову, а над его женой взбунтовавшиеся казаки жестоко надругались («поругались, титку у нее отрезали»). Сам Еганов спасся в погребе у хозяина дома, где квартировал. Пересидев там три дня, прапорщик тайком выбрался из города и прибыл в Севск [7. Т. 7. С. 46-47]. В ситуации с избиением гадячского гарнизона царя Алексея Михайловича больше всего поразило то, что Брюховецкий «без всякие причины, невинное над Московские служилые люди, которые в Гадяче его же богоотступника оберегали, кроворазлитие учинил» [7. Т. 7. С. 49].  Первая ответная реакция была довольно жесткой, и затронула даже не участвовавших в этих событиях жителей Гадяча: по царскому указу все находившиеся в российских пределах мещане должны были быть схвачены и высланы на вечное житье в сибирские города [3. Оп. 9Г. Столбцы Белгородского стола. № 623. Л. 553-554]. Осенью 1668 г., когда царские войска вновь установили контроль над Левобережьем, жители Гадяча справедливо опасались расправы и репрессий за февральские события, но к этому моменту эмоциональное впечатление видимо уже прошло, и царские власти были настроены замириться с казаками, и никакого наказания для города не последовало.

Разгромом гарнизона Огарева в феврале 1668 г. закончилась недолгая история российского военно-административного присутствия в Гадяче в XVII в. Избранный на смену Брюховецкому гетман Демьян Многогрешный избрал своей столицей Батурин, а присутствие царских воевод и гарнизонов Глуховскими статьями 1669 г. вновь было ограничено четырьмя городами: Киевом, Переяславлем, Черниговом и Нежиным. Тем не менее пример Гадяча позволяет показать насколько сложными и неоднозначными были правила и условия пребывания царских ратных людей в малороссийских городах. С одной стороны, они регулировались базовыми условиями договоров между российским правительством и гетманами, а также казачьей и городовой старшиной. В тоже время, данные договора прописывали лишь общие принципы, и оставляли «за скобками» процедуры и нормы снабжения и финансирования царских гарнизонов, что приводило к системным проблемам и конфликтам во взаимоотношениях с местным населением. В частности, в Гадяче проблемы с продовольствием и невыплатой жалования во второй половине 1667 года привели к фактическому дезертирству большей части гарнизона и утрате им боеспособности, что, во многом, способствовало его разгрому в феврале 1668 года.   /47/

Список литературы:

1.                Шевченко Ф. П. Русские воеводы на Украине. Очерки взаимоотношений Украины и Московского государства во второй половине XVII века. // Історичні студії: Збірка вибраних праць та матеріалів (До 100-річчя народження). Киев, 2014.

2.                Лазарев Я. А. "Великороссийская" администрация на Гетманской Украине в 1700-1727 гг.: эволюция институтов и их статуса: диссертация ... кандидата исторических наук. - Екатеринбург, 2012. - 234 С.; Бабулин И.Б. Борьба за Украину и битва под Конотопом (1658–1659 гг.). - М., Фонд «Русские Витязи», 2015. – 400 с.; Он же. Каневская битва 16 июля 1662 года: забытая победа. - М., Фонд «Русские Витязи», 2015; Алмазов А.С. Украинские казачьи нежинские полковники и великороссийские нежинские воеводы в 1660-1680-е гг.: конфликты и сотрудничество // Громадянські протистояння в історії України: від непорозумінь і розбрату до національної консолідації: Матеріали Всеукраїнської науково-практичної конференції, приуроченої до 350-ї річниці Чорної Ради в Ніжині (26 червня 2013 р., м. Ніжин). — Ніжин, 2013. — С. 21-29; Іваненко А. О. До питання чисельності особового складу царських гарнізонів Лівобережної Гетьманщини після укладення «Московських статей» 1665 р. // Гілея: науковий вісник. – К., 2014. – Вип. 85. – С. 4-9; Ігнатенко І. До питання про чисельність московських військ, що брали участь у російсько-українській війні 1668 р. // Гетьман Петро Дорошенко та його доба в Україні : матеріали Всеукраїнської науково-практичної конференції, приуроченої до 350-ї річниці початку гетьманування Петра Дорошенка (16 жовтня 2015 р., м. Київ). Ніжин: НДУ ім. М. Гоголя, 2015. С. 180-189; Пирог П.В. К вопросу о русских воеводах на Украине во второй половине XVII века // Отечественная история. 2003. № 2. С. 162-168.

3.                Российский Государственный Архив Древних Актов. Ф. 210. Разрядный приказ.

4.                Источники малороссийской истории, собранные Д. Н. Бантыш-Каменским. М., 1858. Ч. І.

5.                Оглобин Н. Розыск 1666 г. о злоупотреблениях московских ратных людей в Малороссии. // Киевская старина. 1895. № 12.

6.                Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографической комиссией. Т. 5. - СПб: Тип. В. В. Пратц, 1853.

7.                Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные Археографической комиссией. Т. 7: 1657-1663, 1668-1669. - СПб: Тип. В. В. Пратц, 1872; Т. 8: 1668-1669, 1648-1657. - СПб., Тип. В. В. Пратц, 1873. С. 56.

/48/