Давно я что-то не рассказывал всяких занятных историй о российских вооруженных силах во вт. пол. XVII – пер. четв. XVIII в. Целый пласт интересных сюжетов связан со становлением российского военно-административного присутствия в малороссийских городах, а точнее – с повседневными буднями царских гарнизонов и их взаимодействии с местным населением. В 1664 г. по просьбе гетмана И.М. Брюховецкого в его столицу Гадяч был введен 2-тысячный царский гарнизон, который состоял из одного жилого солдатского полка (Николая Балка) и нескольких белгородских рейтарских и солдатских полков, присылаемых посменно на год. Более подробно о судьбе гадячского гарнизона в 1664-1668 гг. вы сможете прочитать в моей статье в одном из ближайших номеров журнала «Славяноведение», а пока я хочу поделиться с вами историей об одной пьянке рейтарского полковника Якова Тура «со товарищи» в ноябре 1665 г., которая «всплыла» в ходе следствия, которое в начале 1666 г. провел по многочисленным жалобам малороссийских жителей стольник П.А. Измайлов. Подробнее о его розыске см: Оглобин Н. Розыск 1666 г. о злоупотреблениях московских ратных людей в Малороссии. // Киевская старина. 1895. № 12. Далее приведен текст из статьи Оглобина с моими небольшими комментариями:
Яков Тур [рейтарский полковник] приехал [2 ноября 1665 г.] из Котельвы, где стоял его полк, в Гадяч, на крестины к своему приятелю Гедеону Франку - майору из полка Николая Балка [жилой солдатский полк, размещенный гарнизоном в Гадяче]. С Туром приехал и ротмистр его полка Мартын Болман [будущий генерал-майор и комендант Троицкого, что на Таган Роге]. На крестинном пиру у Франка ротмистр пробыл не долго и ушел на квартиру один, и о дальнейших событиях ничего не мог показать. Полковники Тур и Балк продолжали пировать у майора с офицерами Балкова полка. Когда сильно захмелевшие гости стали расходиться, вышел и Тур, сел на коня и один поехал домой. Он также был пьян. Дорогою около церкви, «что против рынка, с ним сшолся пешей черкашенин». Неизвестно, из-за чего между ними произошла стычка, и малоросс, видя полковника одного да еще пьяного, смело набросился на Тура и «зашиб его дубиною», а сам побежал в замок, куда его впустили и затворили ворота [царский гарнизон в Гадяче был размещен в «нижнем городе» по мещанским квартирам, и охранял городские стены, а в укрепленном замке («верхнем городе») стоял казачий гарнизон]. Гнавшийся за козаком Тур подлетел уже к запертым воротам, стал ломиться и требовать выдачи оскорбителя, или пропуска к наместнику Семену Мамчичѵ. Но караульные ворот не отворили и «по нем из замка стреляли из пищали дважды»...
Взбешенный Тур бросился назад, собрал нескольких товарищей и солдат и с ними вернулся к замку, где снова стал ломиться в ворота – «к замку приступал, и по воротам из ружья стрелял, и шпагою ворота рубил»... В замке поднялась тревога: «били по литаврам в тревогу, и в колокол всполох билиж, и из замкуж из пищали стреляли»…
Выстрелы услышали стоявшие в карауле около «государевой казны» («за рядами, в 200 саженях от замка») поручик Григорий Волчинской и прапорщик Матвей Гетлер. Они послали с караула солдата Степана Афанасьева к замку проведать о тревоге, но тот скоро вернулся назад и доложил офицерам, что ничего «проведать не мочно», так как из замка стреляют, «и он де итить убоялся»... В тоже время на карауле заметили, что «почели сбиратся к замку черкасы с ружьем»... Но «присылки от намесника, чтоб им помощь учинити, к ним на караул не бывало»...
Между тем, Тур продолжал ломиться в ворота замка. Но более благоразумные товарищи, видя собирающихся к замку черкас, уговорили Тура отступить и бросить неравную борьбу.
Тур согласился, но от замка повернул к тюрьме, и не найдя сторожей (сторожа Андрей Смолява с товарищи говорили потом, что когда у замка «учинился крик и стрельба», они
«убояся, разбежались»), выпустил всех содержавшихся там 22 ляхов и 2 немцев.
Один из выпущенных - поляк Ян Лубовской был пойман около реки, через которую не мог вследствие болезни переправиться, чтобы бежать за товарищами. Он говорил, что «после шуму, как замка доставали, пришел на сторожню мескую» какой-то «немчик в сером платье, засов отсунулъ» и выпустил их «в двери».
Между тем, при осмотре тюрьмы воеводою Федором Протасьевым и войтом Иваном Ивановым оказалось, что «у тюрьмы стена подкопана, и подле стены мостина взломлена, и то-де знатно, что те ляхи ушли подкопався». Но Ян Лубовской решительно уверял: «а тюрьмы они не подкопывали и мостик не взламывали», и кто сделал подкоп - не знает, как как «при них-де тюрьма была не подкопана».
Возможно, что подкоп сделан был уже после побега тюремных сидельцев и сделан именно для того, чтобы снять с Тура вину за самовольный выпуск ляхов... По крайней мере сам Тур на розыск упорно ссылался на досмотре Протасьева, нашедшего подкоп, и голословно отвергал», что ляхи выпущены им, как отвергал и свой наезд к замку...
Но свидетелей наезда и разгрома тюрьмы была такая масса, что отрицательным показаниям Тура никто не верил, тем более, что улика была на лицо: Измайлов осмотрел «в замку рубленныя места» и нашел что «городовыя ворота рублены и знатно, что рублены саблею, а не топором»…
Во время этого розыска обнаружилось - по жалобам московских властей, что «Гадяцкой намесник (Мамчич, а иногда пишется - Мамчин) и обозной (Куст) в верхней города (замок) великого государя ратных людей не пускают, и с Федором Протасьевым ни для каких государевых дел не сходятся, и при себе держать многих людей»...
На вопрос Измайлова по этим обвинениям Мамчич и Куст подали «скаску», где уверяют, что государевых ратных людей в замок «безпрестанно пускали и ворот у замка не замыкали», и только тогда их заперли, как Яков Тур «в замок к ним ломился». На другой день после этого воевода Протасьев, полковник Балк и другие начальные люди «досматривали знаку на воротах, что рубил Тур». И позже ратные люди свободно ходили в замоъ для осмотра «рубленых мест»...
Что касается сношения с воеводою Протасьевым, то составители «скаски» говорят, что они «для всяких великого государя дел и для расправ всегда схаживались (с воеводою) и про воинских людей, что каких вестей у них бывало, сказывалисъ. А многих людей казаков человек по 200 и больши у себя держивали», но в городе, а в замке держали для караула не больше 10 человек...
Воевода Протасьев со своей стороны подал сыщику «скаску», где говорить, что знает, что 3 ноября узнал он от поручиков рейтарскаго строя Ивана Огарева, Григорья Тюкменена, и Харлампия Хорошева, что Мамчич и Куст «в верхний замок не пускали (их) не по один день», хотя они собирались идти туда по приказу воеводы «для дел великого государя» и именно потому, что Мамчич и Куст уже «день с шесть не схаживались с Протасьевым для разсмотрения текущих дел». Все офицера уверяли, что в это время в замке находилось около 200 казаков...
На очной ставке Мамчича и Куста с офицерами Хорошевым и Тюхменевым (Огарев в это время выбыл в Москву) сказали: Протасьев посылал их в замок на 3-й день после того, «как у них был шум» (т. е. набег Тура), чтобы узнать - почему в замке собираются «многие люди»? «вести-ли какия есть, или для какого иного дела? а преж-де сего у них того не бывало»... Но караульные козаки не пустили офицеров в замок, и они ни с чем вернулись к воеводе. – Мамчич и Куст стояли на прежних показаниях и ничего нового не сказали.
Чем, спросите, закончилось следствие? Да ничем… Измайлов решил дальше в разборки между воеводой Протасьевым и казацкой старшиной на тему «кто главный в городе» не погружаться, и о пьяной выходке Я. Тура все забыли. Хотя освобождение пленных поляков в условиях продолжавшейся войны проступок был довольно серьезный, и за него можно было попасть под арест… Тем не менее, повторюсь, Тур продолжить службу великому государю рейтарским полковником и вплоть до начала 1680-х активно участвует во всех боях и походах на южных рубежах, став «героем» еще многих историй, о которых я возможно расскажу позднее.
Яков Тур [рейтарский полковник] приехал [2 ноября 1665 г.] из Котельвы, где стоял его полк, в Гадяч, на крестины к своему приятелю Гедеону Франку - майору из полка Николая Балка [жилой солдатский полк, размещенный гарнизоном в Гадяче]. С Туром приехал и ротмистр его полка Мартын Болман [будущий генерал-майор и комендант Троицкого, что на Таган Роге]. На крестинном пиру у Франка ротмистр пробыл не долго и ушел на квартиру один, и о дальнейших событиях ничего не мог показать. Полковники Тур и Балк продолжали пировать у майора с офицерами Балкова полка. Когда сильно захмелевшие гости стали расходиться, вышел и Тур, сел на коня и один поехал домой. Он также был пьян. Дорогою около церкви, «что против рынка, с ним сшолся пешей черкашенин». Неизвестно, из-за чего между ними произошла стычка, и малоросс, видя полковника одного да еще пьяного, смело набросился на Тура и «зашиб его дубиною», а сам побежал в замок, куда его впустили и затворили ворота [царский гарнизон в Гадяче был размещен в «нижнем городе» по мещанским квартирам, и охранял городские стены, а в укрепленном замке («верхнем городе») стоял казачий гарнизон]. Гнавшийся за козаком Тур подлетел уже к запертым воротам, стал ломиться и требовать выдачи оскорбителя, или пропуска к наместнику Семену Мамчичѵ. Но караульные ворот не отворили и «по нем из замка стреляли из пищали дважды»...
Взбешенный Тур бросился назад, собрал нескольких товарищей и солдат и с ними вернулся к замку, где снова стал ломиться в ворота – «к замку приступал, и по воротам из ружья стрелял, и шпагою ворота рубил»... В замке поднялась тревога: «били по литаврам в тревогу, и в колокол всполох билиж, и из замкуж из пищали стреляли»…
Выстрелы услышали стоявшие в карауле около «государевой казны» («за рядами, в 200 саженях от замка») поручик Григорий Волчинской и прапорщик Матвей Гетлер. Они послали с караула солдата Степана Афанасьева к замку проведать о тревоге, но тот скоро вернулся назад и доложил офицерам, что ничего «проведать не мочно», так как из замка стреляют, «и он де итить убоялся»... В тоже время на карауле заметили, что «почели сбиратся к замку черкасы с ружьем»... Но «присылки от намесника, чтоб им помощь учинити, к ним на караул не бывало»...
Между тем, Тур продолжал ломиться в ворота замка. Но более благоразумные товарищи, видя собирающихся к замку черкас, уговорили Тура отступить и бросить неравную борьбу.
Тур согласился, но от замка повернул к тюрьме, и не найдя сторожей (сторожа Андрей Смолява с товарищи говорили потом, что когда у замка «учинился крик и стрельба», они
«убояся, разбежались»), выпустил всех содержавшихся там 22 ляхов и 2 немцев.
Один из выпущенных - поляк Ян Лубовской был пойман около реки, через которую не мог вследствие болезни переправиться, чтобы бежать за товарищами. Он говорил, что «после шуму, как замка доставали, пришел на сторожню мескую» какой-то «немчик в сером платье, засов отсунулъ» и выпустил их «в двери».
Между тем, при осмотре тюрьмы воеводою Федором Протасьевым и войтом Иваном Ивановым оказалось, что «у тюрьмы стена подкопана, и подле стены мостина взломлена, и то-де знатно, что те ляхи ушли подкопався». Но Ян Лубовской решительно уверял: «а тюрьмы они не подкопывали и мостик не взламывали», и кто сделал подкоп - не знает, как как «при них-де тюрьма была не подкопана».
Возможно, что подкоп сделан был уже после побега тюремных сидельцев и сделан именно для того, чтобы снять с Тура вину за самовольный выпуск ляхов... По крайней мере сам Тур на розыск упорно ссылался на досмотре Протасьева, нашедшего подкоп, и голословно отвергал», что ляхи выпущены им, как отвергал и свой наезд к замку...
Но свидетелей наезда и разгрома тюрьмы была такая масса, что отрицательным показаниям Тура никто не верил, тем более, что улика была на лицо: Измайлов осмотрел «в замку рубленныя места» и нашел что «городовыя ворота рублены и знатно, что рублены саблею, а не топором»…
Во время этого розыска обнаружилось - по жалобам московских властей, что «Гадяцкой намесник (Мамчич, а иногда пишется - Мамчин) и обозной (Куст) в верхней города (замок) великого государя ратных людей не пускают, и с Федором Протасьевым ни для каких государевых дел не сходятся, и при себе держать многих людей»...
На вопрос Измайлова по этим обвинениям Мамчич и Куст подали «скаску», где уверяют, что государевых ратных людей в замок «безпрестанно пускали и ворот у замка не замыкали», и только тогда их заперли, как Яков Тур «в замок к ним ломился». На другой день после этого воевода Протасьев, полковник Балк и другие начальные люди «досматривали знаку на воротах, что рубил Тур». И позже ратные люди свободно ходили в замоъ для осмотра «рубленых мест»...
Что касается сношения с воеводою Протасьевым, то составители «скаски» говорят, что они «для всяких великого государя дел и для расправ всегда схаживались (с воеводою) и про воинских людей, что каких вестей у них бывало, сказывалисъ. А многих людей казаков человек по 200 и больши у себя держивали», но в городе, а в замке держали для караула не больше 10 человек...
Воевода Протасьев со своей стороны подал сыщику «скаску», где говорить, что знает, что 3 ноября узнал он от поручиков рейтарскаго строя Ивана Огарева, Григорья Тюкменена, и Харлампия Хорошева, что Мамчич и Куст «в верхний замок не пускали (их) не по один день», хотя они собирались идти туда по приказу воеводы «для дел великого государя» и именно потому, что Мамчич и Куст уже «день с шесть не схаживались с Протасьевым для разсмотрения текущих дел». Все офицера уверяли, что в это время в замке находилось около 200 казаков...
На очной ставке Мамчича и Куста с офицерами Хорошевым и Тюхменевым (Огарев в это время выбыл в Москву) сказали: Протасьев посылал их в замок на 3-й день после того, «как у них был шум» (т. е. набег Тура), чтобы узнать - почему в замке собираются «многие люди»? «вести-ли какия есть, или для какого иного дела? а преж-де сего у них того не бывало»... Но караульные козаки не пустили офицеров в замок, и они ни с чем вернулись к воеводе. – Мамчич и Куст стояли на прежних показаниях и ничего нового не сказали.
Чем, спросите, закончилось следствие? Да ничем… Измайлов решил дальше в разборки между воеводой Протасьевым и казацкой старшиной на тему «кто главный в городе» не погружаться, и о пьяной выходке Я. Тура все забыли. Хотя освобождение пленных поляков в условиях продолжавшейся войны проступок был довольно серьезный, и за него можно было попасть под арест… Тем не менее, повторюсь, Тур продолжить службу великому государю рейтарским полковником и вплоть до начала 1680-х активно участвует во всех боях и походах на южных рубежах, став «героем» еще многих историй, о которых я возможно расскажу позднее.
Комментариев нет:
Отправить комментарий