Здесь в блоге я уже несколько раз обращался к теме командного состава
русской армии в 1-м Крымском походе 1687 г. Все эти материалы были обобщены
мною в одной статье, опубликованной осенью этого года: Великанов В.С.
Просопографический анализ высшего командного состава русской армии в Первом
Крымском походе 1687 года. // Русь, Россия: Средневековье и Новое время. Выпуск
5: Пятые чтения памяти академика РАН Л.В. Милова. Материалы к международной
научной конференции. Москва, 9- 10 ноября 2017 г. (Труды исторического
факультета МГУ: Вып. 104. Сер. II. Исторические исследования: 57). М., 2017. С.
632-637.
Просопографический анализ высшего командного состава русской армии
в 1-м Крымском походе 1687 года.
12 января 1681 года было объявлено об отмене
местничества – системы распределения государственных военно-административных должностей
в зависимости от знатности рода и прежних заслуг и служб его представителей, а
также положения конкретного человека внутри его рода: «местничество отечественное отставить и вечно искоренить», и впредь
«у всяких дел быть всем меж себя без
мест, и впредь никому ни с кем никакими прежними случаи не считаться, и никого
не укорять, и никому ни над кем мимошедшими находы не вознаситься». (3, С.
375). Первым крупным военным конфликтом, в котором высший командный состав
армии должен был формироваться по новым правилам исходя из личных заслуг и
достижений стал 1-й Крымский поход 1697 г. Эта кампания также интересна тем,
что она пришлась на смену поколений в военной элите Российского государства.
Все воеводы, командовавшие русскими армиями в бесконечных походах 1650-70х
годов к 1687 г. уже ушли из жизни: А.Н. Трубецкой (ск. 1680 г.), И.А. Хованский
(казнен 1682), Г.Г. Ромодановский (убит 15 мая 1682) и А.Ю. Долгорукий (убит 15
мая 1682).
Для участия в 1-м Крымском походе была собрана
гигантская армия. Несмотря на всем задержки со сбором ратных людей на смотре,
проведенном 16 мая, в наличии имелось 91 038 чел. из назначенных на службу
104 133 (за вычетом нескольких вспомогательных отрядов), т.е. явка
составила 87,4%[1]. Войска
были разделены на 3 воеводских разрядных полка (корпуса): Большой полк,
Новгородский и Рязанский. Во главе Большого полка встал сам князь Василий Васильевич
Голицын, в «товарищи» к нему были назначены ближний боярин и наместник
белгородский князь Константин Осипович Щербатов, ближний окольничий и наместник
серпуховский Венедикт Андреевич Змеев и думный генерал Аггей Александрович
Шепелев. Также с Большим полком должны были действовать Севский полк ближнего
окольничего и севского воеводы Леонтия Романовича Неплюева и Низовой полк
стольника Ивана Юрьевича Леонтьева. Последний насчитывал всего 2 тыс. чел., и
его можно всерьез не рассматривать. Новгородский разрядный полк возглавил
ближний окольничий и наместник пермский Алексей Семенович Шеин с «товарищем»
ближним окольничим князем Данилой Афанасьевичем Барятинским. Рязанский
разрядный полк – ближний боярин и наместник черниговский князь Владимир
Дмитриевич Долгоруков и ближний окольничий и наместник шацкий Петр Дмитриевич
Скуратов [1, С. 378-380].
Знакомство с биографиями командующих 3 основных
разрядных полков (В.В. Голицын, А.С. Шеин, В.Д. Долгоруков), показывает, что ни
один из них не имел реального боевого опыта. Голицын (1643-1714, т.е. в 1687 г.
ему было 43 года) был талантливым политиком, администратором и дипломатом, и в
1670х годах несколько раз назначался воеводой вспомогательных (резервных)
полков, но никогда не руководил войсками в реальных боевых условиях. Долгоруков
(1638-1701; 49 лет) также формально имел опыт назначения «товарищем» в полк к
своему дяде Ю.А. Долгорукову, и в 1679 даже был одним из полковых воевод в
бескровном Киевском походе, но ни разу не участвовал в реальных боях. Он не
имел каких-либо значимых заслуг или служебного опыта на военно-административных
постах, и все его продвижение по служебной лестнице было связано исключительно
родством с царской династией (его мать была сестрой первой жены царя Алексея
Михайловича) и влиянием его дядей, Ю.А. и П.А. Долгоруких [5, Т. 6, С. 527]. В послужном
списке Шеина (1652-1700; 35 лет) также отсутствуют какие-либо значимые
военно-административные службы и участие в боевых действиях: с 1672 –
придворная служба (рында, «наряжал вина» и др.), в 1680-81 воевода в Тобольске,
в 1683-84 – в Курске [5, Т. 23, С. 36-38]. Его стремительное продвижение по
служебной лестнице было связано исключительно со знатностью рода и памятью о
заслугах его деда, М.Б. Шеина. Т.е. воеводами трех главных полков были
назначены царедворцы, никогда прежде войсками не командовавшие, и все заслуги
которых ограничивались только происхождением.
«Товарищами»
полковых воевод наоборот назначили людей, имевших значительный служебный опыт. Щербатов
(дата рождения не установлена, вероятно, 1620е) начал службу в 1650х под
командой своего отца Осипа Ивановича Щербатова и, вероятно, принял участие во
всех основных кампаниях в Литве. В 1666 г. он был назначен «товарищем»
киевского воеводы Петра Васильевича Шереметева (Большого), и самостоятельно
провел несколько успешных операций против казаков, поддержавших Брюховецкого. В
1670-71 он удачно действовал при подавлении Разинского восстания, разгромив несколько
отрядов повстанцев. Затем вплоть до 1687 г. он больше не имел боевых служб,
занимая преимущественно посты городовых воевод (в Пскове, Астрахани, Енисейске
и др.) [5, Т. 24, С. 101-102]. Щербатов был одним из сторонников партии
малолетнего Петра и его назначение «товарищем» Голицына было, своего рода,
внутриполитическим компромиссом. Змеев был одним из самых опытных и заслуженных
русских офицеров. Начав службу рядовым рейтаром в полку И. Фанбуковина в 1649
г., к апрелю 1654 он был назначен подполковником в рейтарский полк фон Дроцки,
а уже в августе принял полк вместо погибшего полковника. Змеев участвовал во
всех основных походах в 1654-1660 гг., в 1678 отличился в Чигиринском походе и
был произведен в думные генералы. В 1681 г. стал членом Ответной палаты,
занимавшейся подготовкой военной реформы. В следующем 1682 г. Змеев стал
фактически военным министром, став судьей одновременно Разрядного, Иноземного,
Рейтарского и Пушкарского приказов. В это же время он становится сторонником и
ближайшим военным советником В.В. Голицына [4, С. 62-64]. Третий товарищ
Голицына А.А. Шепелев с момента формирования командовал Первым Московским
выборным солдатским полком, и участвовал с ним в Конотопском походе и сражении
на реке Басе. В 1676 произведен в генерал-майоры, по итогам Чигиринского похода
1677 – генерал-поручик, а за отличие в походе 1678 – полный генерал. В 1681 г.
также, как и Змеев, был членом Ответной палаты [4, С. 63-65, 114-116].
Севский воевода Л.Р. Неплюев впервые
упоминается на службе в 1658 г. в чине стряпчего. Во вт. пол. 1670-1680х он
практически бессменно находится на многочисленных воеводских службах в южных
регионах (Севск, Переяславль, Киев, полковые службы), и считался одним из
наиболее близких В.В. Голицыну людей [5, Т. 11, С. 234-235].
Товарищ Долгорукова П.Д. Скуратов многие годы
провел на южных рубежах (в Киеве, Белгороде, Севске), сначала «товарищем», а
затем и самостоятельным воеводой. У него был опыт самостоятельных военных
операций, но в первую очередь он был опытным администратором и дипломатом,
хорошо знавшим регион. Многие годы он был заместителем и помощником Г.Г.
Ромодановского, и его вряд ли можно было отнести к сторонникам Голицына. Его
назначение в армию, вероятно, было связано с его исключительными опытом и
знаниями. К сожалению, в апреле 1687 г. он неудачно упал с лошади, и умер по
дороге в Москву [5, Т. 16, С. 625-626]. Назначенный на его место стольник князь
Борис Ефимович Мышецкий также имел многолетний военно-дипломатический и
административный опыт службы на южных рубежах «товарищем» у Г.Г. Ромодановского
и П.А. Долгорукова, и, вероятно, именно его близость Ромодановскому стала
причиной его отсутствия в первоначальном списке воевод 1-го Крымского похода.
Товарищ Шеина Д. А. Барятинский начал
самостоятельную воеводскую службу в 1660х годах, отличился при подавлении
Разинского восстания, а в 1673-77 гг., будучи томским воеводой, воевал с
киргизами и калмыками. Таким образом, он имел опыт самостоятельных боевых
операций и многолетнего руководства отдаленным и опасным приграничным регионом [5,
Т. 2, С. 544].
Отдельно необходимо упомянуть о генералитете
полков «нового строя». В 1687 г. насчитывал всего 9 генералов: 3 полных
генерала (Агей Шепелев, Григорий Косагов и Венедикт Змеев), 2 генерал-поручика
(герои чигиринской обороны 1677 г. Афанасий Траурнихт и 1678 г. Патрик Гордон)
и 4 генерал-майора (Андрей Цей, Иван Лукин, Давид Граам и Яков
Бильс). Также формально чин генерал-майора имел командовавший полком смоленской
шляхты Володимер Иванович Швыйковской, но шляхта служила отдельным списком с
собственными выборными командирами, и считать его «классическим» генералом некорректно.
Полками «нового строя» он никогда не командовал, и в Иноземном приказе,
ведавшим всеми офицерами полков «нового строя», не числился. О двух полных
генералах, Шепелеве и Змееве, мы уже упомянули чуть ранее. Косагов с лета 1686
г. командовал отдельным небольшим корпусом, зимовавшим в Каменном Затоне. Шесть
«оставшихся» генералов были распределены на службу следующим образом: в Большом
полку – Гордон, Лукин и Граам; в Севском – Цей; в Новгородском – Траурнихт[2].
Генерал-майор Бильс был назначен на службу в полк князя М.А. Голицына,
оставленный прикрывать Белгородскую Черту[3].
Все генералы-иноземцы (кроме Граама) к 1687 г. уже по несколько десятков лет
служили России, отличившись в многочисленных боях и походах 1650-70х годов, а
Бильс – родился уже в Москве в семье придворного медика Валентина Бильса.
Единственным исключением в общем ряду генеральских биографий является Граам
(Грэм), который прибыл в Россию лишь в 1682 и сразу был принят на службу в
генеральском звании. Такое решение властей было связано не столько с его военными
талантами, сколько с представленными им документами о знатном происхождении (граф
и барон) [2, С. 272-274; 4, С. 52]. Таким образом, русская армия в 1687 г.
обладала немногочисленным (всего 7 чел. на почти 100-тысячную армию), но
опытным генералитетом, который, однако, был почти весь сосредоточен в одном
единственном Большом полку Голицына.
Приведенные сведения наглядно показывают, что
несмотря на формальную отмену местничества, ключевым критерием при назначении
на высшие командные посты в 1687 г. продолжала оставаться знатность рода, а не
служебные заслуги и реальный опыт. Опытные и заслуженные воеводы и генералы
могли претендовать лишь на должности «товарищей» при знатных царедворцах.
Однако это нельзя считать проявлением чисто российской специфики: высшие
командные посты практически во всех европейских армиях вт. пол. XVII в. занимают представители высшей знати, а социальные лифты не
работают «выше» первых генеральских чинов. Примечательно, что русские воеводы,
которые сделают карьеру в правление царя Петра Алексеевича (Борис Петрович
Шереметев, Петр Иванович «Меньшой» Хованский, Михаил Григорьевич Ромодановский)
в 1687 г. по различным причинам (в первую очередь внутриполитическим) не
получили никаких командных назначений в действующую армию.
1.
Древняя российская
вивлиофика, содержащая в себе собрание древностей российских, до истории,
географии и генеалогии российския касающихся. Ч. 16. М., 1791.
2.
Ноздрин О.Я. Происхождение и родственные
связи генерал-поручика Дэвида Уильяма Грэма, известного как граф Граам, барон
Морфейский. // Война и оружие: Новые исследования и материалы. Труды Пятой
Международной научно-практической конференции, 14-16 мая 2014 года. Ч. 3. СПб.:
ВИМАИВиВС, 2014. С. 272-285.
3.
Полное Собрание Законов
Российской империи. Т. 2: 1676-1688. СПб, 1830.
4.
Рогожин А.А. Генералитет полков
"нового строя" в России второй половины XVII века. Дисс. ... канд.
ист. наук. Орел, 2014.
5.
Русский биографический
словарь. Т. 1-25. СПб, 1896-1918.
Комментариев нет:
Отправить комментарий