пятница, 18 августа 2017 г.

Романов М.Ю. Несколько комментариев к исследованию А.Е. Писарева о боеготовности московских стрельцов

В продолжение вчерашнего обсуждения диссертации А.Е. Писарева (ссылка) материал автора нескольких работ по московским стрельцам М.Ю. Романова с замечаниями, касающимися наименований и иерархии московских стрелецких приказов во вт. пол. XVII в.

НЕСКОЛЬКО КОММЕНТАРИЕВ К ИССЛЕДОВАНИЮ АЛЕКСЕЯ ПИСАРЕВА О БОЕГОТОВНОСТИ МОСКОВСКИХ СТРЕЛЬЦОВ
Не будет преувеличением сказать, что для изучения  истории московских стрельцов  новое исследование Алексея Писарева, опубликованное весной этого года на сайте РГГУ, явилось  знаковым событием (Писарев Алексей Евгеньевич. Боеспособность московских стрельцов во второй половине XVII - начале XVIII в.; ссылка). Знаковым в том смысле, что оно высветило всю полноту историографических пробелов, существующих по данной теме. Отставляя за рамками основную проблематику работы, хотелось бы высказать несколько комментариев по некоторым частным вопросам, наиболее полно иллюстрирующим высказанную выше мысль.
В первую очередь, необходимо подчеркнуть несомненную значимость целого ряда архивных источников, впервые введенных автором в научный оборот. Из них первостатейное значение имеют документы  1655 г., раскрывающие один из этапов реорганизации  стрелецкого гарнизона Москвы (С. 71-72). В тоже время из приведенных данных совершенно неясно какие задачи (кроме доукомплектования) ставило правительство, формируя подразделения нового штатного состава – «тысячные» и «семисотные». 

Никак не подтверждают процитированные источники и сделанный автором вывод о том, что «возвратившиеся в Москву приказы были разделены пополам, а из получившихся «половинок» развернуты полноценные приказы в 1000, 700 и 500 человек». Хорошо известно, что по смете 1651 г. «штатная» численность столичного  гарнизона составляла 18 приказов,  а в 1663 г. – 24 приказа, т.е. за прошедшие десятилетие было прибавлено всего шесть приказов, причем два из них были сформированы накануне начала войны, т.е. не позднее 1654 г.
Таким образом, присутствующий в тексте тезис о том, что «зима 1655 г. является точкой отсчета новой истории московского стрелецкого корпуса, т.к. он был сформирован заново» не имеет под собой никаких оснований, впрочем как и последующее утверждение, что «во главе новых приказов стали офицеры, многим из которых было суждено командовать московским стрельцами до 1680 г.». Из 15 приведенных в тексте имен стрелецких голов, только двоих (Т. Полтева и З. Волкова) можно назвать новыми командирами. Остальные уже состояли в чине голов московских стрельцов на момент начала войны с Польшей.  К 1675 г.  все названные «офицеры»  по разным причинам выбыли из «стрелецкого строя».
Приходиться сожалеть, что столь значимые для реконструкции подлинной истории московского стрелецкого гарнизона новые источники, заслуживающие отдельного исследования, остались без должного анализа. Это обстоятельство не позволило автору определить  конкретное число «штатных» московских приказов, реорганизованных и вновь образованных в 1655 г., установить имена их командиров, проследить связь увеличения численности отдельных подразделений с учреждением в стрелецкой службе чинов полковника и подполковника «солдатского строя», состоявшемся в том же 1655 году. Остались неопределенными и общие результаты проведенной реорганизации.
Не меньше вопросов вызывает и раздел, посвященный системе старшинства московских стрелецких приказов. Можно согласиться с выводом о том, что в своих основополагающих принципах она сложилась к 1656 г. и была связана с проведенной годом ранее реорганизацией стрелецкого гарнизона (С. 73). Однако последующие противоречивые тезисы, гласящие, что «официальной нумерации не было», а «негласные номера приказов были закреплены и никогда не менялись»(С. 75) вызывают возражения. Непонятно, почему автор полностью проигнорировал хорошо ему известный приговор Боярской Думы 1683 г. (С. 220), наглядно демонстрирующий бытование официальной нумерации стрелецких полков и возможность ее изменения. При этом  данный источник пригодился для иллюстрации  давнего ошибочного утверждения, основанного на неверном толковании текста, о наделении сразу четырех полков статусом «стремянных».
Вне поля зрения исследователя остались и другие, весьма показательные, факты. Один из них был введен в научный оборот сравнительно недавно – это тексты, помещенные на стрелецких знаменах и повествующие  о том, что создавались они  «в 13 полк … при столнике и полковнике Алексее Лаврентьевиче Обухове» (Старый цейхгауз.№5(61). 2014. С. 18) . Другой, более известный факт – тексты памятных плит, размещавшихся на Сухаревой башне, упоминающие о ее расположении «во втором Стрелецком полку … столника и полковника Лаврентья Панкратьева сына Сухарева» (Романюк С.К. Москва. Утраты. С. 224). И хотя все приведенные примеры не дают нам полноценной картины функционирования системы номерного старшинства, но в тоже время не позволяют делать категоричные выводы о ее официальном отсутствии и неизменчивости якобы «негласной» нумерации. Более подходящим напрашивается вывод о недостаточной изученности данной темы.
Попытка использовать в процессе повествования как раз номерной принцип распознавания различных стрелецких подразделений и вовсе внесла полную сумятицу в понимание читателем сути излагаемого материала. К тому же она была усугублена и рядом фактических ошибок. Речь идет, в частности, о «новообразованном … в 1672 г.» (?!!!) Никифорове приказе Колобова (С. 75), которому исследователь почему-то присвоил 13-й номер, ссылаясь на ряд источников, при этом не делая соответствующих сносок на их публикацию.
Обращение к названным в тексте источникам показывает, что в «Заметках» Э.Пальмквиста (являлся не резидентом, а членом шведского посольства, прибывшего в Москву в декабре 1673 г.) приказ Колобова показан под 6-м номером (а не 7-м как у А. Писарева), что отражает его реальное старшинство, но только среди 14-ти остававшихся на службе в Москве подразделений. Приведенные шведским агентом порядковые номера не имеют отношения ни к «официальной», ни к «негласной» нумерации, т.к. она никак не отражается в присутствующем в книге списке 12-ти приказов, находившихся на дальних службах. В «Дневнике» П. Гордона нумерация каких-либо приказов вовсе не упоминается. Нет ее и в так называемом «белокуровском списке», в котором приказ Колобова занимает как раз 7-е место (13-е место принадлежит Федорову приказу Янова, впоследствии Алексея Обухова, также 13-го – см. выше).  Следовательно, 13-й номер приказа Колобова никак не может подтверждаться «данными Разрядов за 1672-74 гг.» и тем более «списком из «Записной книги военного человека» 1670-71 гг.», под которым, видимо, подразумеваются сведения, опубликованные С.А.  Летиным в виде таблицы в журнале «Империя истории» (№2(2). 2002), относящиеся к первой четверти XVIII в.
Дабы не перегружать читателя избытком информации, касающейся истории 7-го приказа отсылаю заинтересованных лиц к следующим электронным публикациям:

- аргументация времени и обстоятельств присвоения будущему приказа Колобова 7-го номера (С.142-143) (ссылка

- история приказа с 1649 по 1682 г. (ссылка)
        
Аналогичную ситуацию с путаницей в нумерации одного из приказов и, как следствие, с преемственностью его командиров можно обнаружить и в разделе, посвященном обороне Чигирина. При этом не понятна и сама цель включения в повествование сюжета, связанного с выяснением правомерности утверждения автора данного комментария о произошедшей в свое время замене головы 16-го приказа Юрия Лутохина на нового командира – Василия (Давыда) Баранчеева. Сам А. Писарев считает, что В. Баранчеев в первой половине 1670-х возглавил 14-й приказ, сменив Григория Остафьева, подразделение которого упоминается на 14-м месте в «белокуровском списке» (С. 149).
Единственным аргументом в пользу своего утверждения, опять же без указания публикации или места нахождения источника, исследователь  выдвигает данные обнаруженные им «в Разрядах на 1674 г.». Приходиться только догадываться, о чем именно идет речь. Видимо, подразумеваются сведения из «Дворцовых разрядов» (Т. 3. С. 1160), датируемые 26 декабря 1674 г., в которых действительно среди прочих стрелецких голов и полковников упоминается имя Василия Григорьева сына Баранчеева, перед с которым стоит номер «9», но не 14.
Если действительно имеется в виду данная роспись придворных чинов, составленная в связи с намеченной встречей кизилбашских послов, то в этом конкретном случае следует говорить не о назначении стрелецких подразделений на запланированное мероприятие, а о выборе для участия в нем придворных, как индивидуальных служилых людей, в т.ч. состоявших на стрелецкой службе. Скорее всего, приведенный порядок перечисления стрелецких командиров связан со статусом каждого из них в придворной иерархии, определявшимся личным придворным чином каждого полковника и головы, но только в рамках своей служебной корпорации. Учитывая, что стрелецкая служба сама по себе не относилась к числу разрядных, приходиться вновь констатировать, что вопрос о месте в иерархии придворных чинов стрелецких начальных людей, изменявшемся на разных этапах истории стрелецкого гарнизона Москвы, остается открытым.
Неясно, почему исследователь полностью отверг известные публикации источников, относящихся к истории московских посадских храмов, в т.ч. стрелецких, из которых можно извлечь вполне конкретную информацию о месте расположения тех или иных приказов в определенное время. Например, в 1657 г. церкви Рождества Христова и св. Софии за Никитскими воротами (иногда упоминаются как за Смоленскими), стоявшие в непосредственной близости друг от друга, обозначены как расположенные в Иванове приказе Ендогурова.  В 1669 г. тот же Рождественский храм числится в Юрьеве приказе Лутохина, а в 1671 г. соседняя Софийская церковь – в Васильеве приказе Баранчеева. В том же году приходским храмом Григорьева приказа Остафьева обозначена церковь Преображения Господня за Москвою рекою, а Юрьева приказа Лутохина – церковь Николая Чудотворца, за Боровицким мостом (приходской храм Стремянного приказа). С учетом более ранних сведений вырисовывается довольно ясная картина преемственности командиров ряда подразделений. Указания на источники присутствуют в давней работе автора данных строк, неоднократно использованной А. Писаревым в своем исследовании (ссылка).
В завершении хотелось бы упомянуть еще об одном эпизоде, который, видимо, надо расценивать как казус. Говоря о событиях, предшествовавших майскому восстанию 1682 г., исследователь, не приводя каких-либо аргументов, сообщает о том, что «после войны Карандеев получил новое повышение и стал головой уже Стремянного приказа, сменив Я. Лутохина» (С. 204). Комментировать данный пассаж не представляется возможным, в силу его полного противоречия  всем известным источникам, в т.ч. использованным и самим автором.  Кратко лишь отметим: если имя прежнего командира стремянных Я(кова) Лутохина, видимо, следует считать опечаткой (подразумевается его отец – Юрий), то назначение на его место Александра Карандеева просто не соответствует действительности, т.к. по данным тех же «Дворцовых разрядов» (Т. 4. С. 180) в начале 1680-х гг. их командиром являлся «стольник и стремянного приказу полковник Иван Полтев», замененный 30 апреля 1682 г. стольником Н.Д. Глебовым.
Подводя итог, приходим к неутешительному выводу: внушительное количество произвольных допущений, фактических ошибок и неоправданно категоричных умозаключений, присутствующих в исследовании А. Писарева, является закономерным. Главной причиной тому мы считаем фактическое отсутствие историографической базы по истории московских стрелецких полков, позволявшей бы исследователям проводить сравнительный анализ собранных ими материалов. Уже давно среди «стрельцеведов» витает идея о создании совместными усилиями авторитетного справочника по данной теме, в который должны войти как краткие описания истории отдельных подразделений, так и биографические справки об их командирах. Научная значимость такого издания несомненна. Однако приходиться констатировать, что подвижек в этом направлении  практически не наблюдается.
Выражу надежду, что уважаемый Алексей Евгеньевич, обретя новый статус в исторической науке, с которым я его от всей души поздравляю, найдет возможность придать новый импульс изучению истории стрелецкого гарнизона Москвы, интерес к которой он демонстрировал на протяжении многих лет. Значительным вкладом в общее дело могла бы стать публикация выявленных документов 1655 г. и их подробный анализ в контексте событий 1654-1656 гг.

DU CHOC DES OPINIONS JAILLIT LA VERITÉ 
(В СПОРАХ РОЖДАЕТСЯ ИСТИНА).


С уважением, Романов М.Ю.

Комментариев нет:

Отправить комментарий